Тихоокеанское побережье Эквадора это особая сказка. Входишь по колено в воду, оставляя за спиной всю Южную Америку с ее Кордильерами и Амазонкой. Пытаешься представить где-то на другом конце Великого океана другой берег. Если повезет — налетишь на вулканическую россыпь Галапагос. Побродишь босиком по пемзе и базальту. Поохаешь на гигантских черепах и морских игуан. А так — до горизонта одно лишь море с редкими альбатросами и заблудшими китами.
Едва только край солнца появляется над сухими рощами «боске-секе», широкий песчаный пляж Пуэрто-Лопеса оживает. Постойте, почему это «сухими рощами»? А куда же делись влажные тропики? — Они остались по ту сторону гор. Из-за холодного Перуанского течения, влага, испаряющаяся над Тихим океаном, доходит до побережья лишь в виде туманов. По научному это называется «температурная инверсия, препятствующая выпадению осадков». Кстати, самое засушливое место на Земле, пустыня Атакама, находится как раз в Южной Америке, у берегов Чили. Дождей здесь не бывает десятки лет. Зато влажность такая, что лишайники растут прямо на проводах линий электропередачи.
Рассветает. С моря подходят катера и баркасы. Пока молодежь проворно разгружает ночной улов, рыбаки постарше желают друг другу доброго утра и неспешно беседуют. В надежде на выпавшую при разгрузке рыбешку, в небе черными птерозаврами носятся тихоокеанские фрегаты. Настоящие морские разбойники, они порой отбирают добычу у других морских птиц. Тут же дармового завтрака ждут и перуанские пеликаны, снующие под самым бортом.
Постепенно берег заполняют автомобили и мопеды, забитые пустой тарой под морепродукты. Натягиваются тенты и шатры, под которыми стихийно вырастают торговые лавки или закусочные. Десятки видов рыб, креветок и моллюсков вскоре появляются на столах. Названий не запомнить. Можно показать пальцем в любую тварь и через пять минут ее подадут на тарелке с рисом и соусом. Но мы проходим мимо. Чуть в стороне от прибрежной суеты на волнах покачивается небольшой катер. Его хозяин – Мигель любезно согласился прокатить нас. После коротких приветствий и инструкций мы выезжаем из бухты.
Солнце продолжает подниматься, и серые волны разгораются лазурью и бирюзой. На прибрежных рифах важно расселись пеликаны и олуши. Синеногие и красноногие олуши — визитная карточка Галапагосских островов и побережья Эквадора. Своими цветными ногами олуши согревают кладку.
Мы проходим рядом с мысом покрытым сухими зарослями и кактусами. На отвесных каменных карнизах разлеглись игуаны. Кое-кто уже жует сочную колючку, но большинство застыло в ожидании нового дня. Хладнокровные или, по научному, «пойкилотермные», они вынуждены разогреваться на утреннем солнце после прохладной ночи. Чем больше тело, тем меньше отношение площади поверхности к его объему. То есть большой организм разогревается медленно, но если уж нагрелся, то остынет не сразу. Подобной инерционной теплокровностью, по-видимому, обладали многие динозавры. А в наше время большие размеры тела вызывают проблемы связанные с теплоотдачей у некоторых китообразных.
Но как быть, если твой организм не настолько велик, чтобы сохранять тепло? Одни из предков млекопитающих – пеликозавры имели на спине своеобразный парус из остистых отростков позвонков, соединенных кожной перепонкой. Парус пронизан густой сетью кровеносных сосудов. По утрам, пока все пресмыкающееся население пассивно разогревалось на солнце, пеликозавры расправляли свою солнечную батарею и активизировались быстрее, чем конкуренты того же размерного класса.
Другая группа рептилий сформировала особый теплоизолирующий покров, состоящий из видоизмененных чешуй — перьев. Нельзя сказать, что это был главный шаг на пути возникновения класса птиц. Однако подобная заготовка пришлась очень кстати, когда первые протоависы начали осваивать воздушную среду.
Прибрежные скалы остаются позади, и мы берем курс на запад. Кто-то замечает впереди непонятные всплески, в которых мелькает черное тело. Мигель объясняет, что это не дельфин и не акула, а манта — гигантский морской скат, плывущий у поверхности. Это самый крупный из скатов — ширина диска достигает 6.5 м , а масса до 2 тонн. Гигантские манты встречаются в тропических водах всех океанов.
А вот на горизонте появляется первый фонтан. Мы подворачиваем и идем в сторону кита. Еще два-три шумных выдоха и, круто изогнув спину, морской гигант скрывается в глубине. Это горбатый кит. С июня по октябрь эквадорские воды наполняет множество китов этого вида. Антарктическим летом горбачи откармливались у кромки полярных льдов. А с наступлением холодов вся популяция устремляется на север мимо Огненной Земли вдоль побережья Чили и Перу.
Тем временем, горбач появляется неподалеку от нашего катера и движется в нашу сторону. Мигель заглушает двигатель. Он проходит мимо, и мы успеваем разглядеть кита вблизи. Тело испещрено мелкими царапинами и шрамами, по самому хребту приросло несколько балянусов — сидячих морских рачков. Перед погружением горбач показывает «бабочку». Так специалисты называют нижнюю поверхность хвостового плавника, фотографии которой используются для индивидуального опознавания особи. Особенности окраски, шрамы и отметины, обрастания формируют уникальный рисунок на поверхности тела и помогают ученым опознавать китов «в лицо». Техника фотоидентификации пришла к морским биологам из Африки, где их сухопутные коллеги в середине XX века начали обращать внимание на индивидуальную окраску зебр и форму ушных раковин слонов. Простая фотография, на которой будут заметны индивидуальные признаки, может принести ценную информацию о распространении и путях миграции. А регулярная съемка и составление каталога животных дает материал для исследования социальной и пространственной структуры популяции. Говорят, любой желающий может дать свое имя киту. Правда, для этого надо снять ранее не зарегистрированную особь. Наш горбач уходит в море, а мы продолжаем путешествие.
Экваториальные районы Мирового океана в целом малопродуктивны и не способны прокормить таких громадин, однако теплые прозрачные воды удобны для выведения потомства и завязывания новых романтических знакомств. Как это ни странно, но приполярные районы, где по полгода длится полярная ночь гораздо богаче по приросту биомассы и основные поля нагула у китов сосредоточены в высоких широтах. Все дело в разных лимитирующих факторах. В приполярье рост фитопланктона ограничивается недостатком солнечной радиации. Летом, когда солнце светит постоянно, массовое размножение планктона вызывает бурное развитие морской жизни. В то же время поверхностные слои воды постоянно охлаждаются и, устремляясь вниз, перемешивают водную толщу, создавая подток необходимых биогенов со дна. В тропических водах, стратификация (разделение слоев) постоянна в течение года, так как зимнего перемешивания не происходит и первичная продукция по сезонам меняется незначительно, низка и постоянно ограничена концентрацией биогенов. Из-за отсутствия планктона вода прозрачна на десятки метров – это знают тропические дайверы.
Однако у некоторых побережий материков складывается особая ситуация. У западных берегов Южной Америки из-за постоянных пассатов, дующих с юга возникает интенсивный прибрежный апвеллинг – подъем глубинных вод к поверхности. В таких местах формируются одни из самых продуктивных водных экосистем в мире. Жизнь в приморских районов Чили, Перу и Эквадора целиком зависит от пассатов. Раз в несколько лет температура поверхностных вод повышается сильнее обычного и апвеллинг прекращается совершенно. Продукция водорослей падает почти до нуля, рыба, в больших количествах живущая здесь в обычное время, исчезает, наблюдается массовая гибель морских птиц. По времени это явление начинается в дни празднования Рождества и получило название «el Nino» (в переводе с испанского — младенец Христос).
Креветки и рыба — важные статьи эквадорского экспорта. Уходя от жесткой ресурсной зависимости, многие приморские поселения осваивают альтернативный бизнес. Например, развивают туризм по наблюдению за китами (whale watching). Лишь бы тревоги о цунами не портили настроение на солнечном побережье.
Все дело в том, что рядом с побережьем Южной Америки проходит граница литосферных плит. В центральных частях океана располагаются срединные океанические хребты, а по переферии — глубоководные желоба, с которыми связаны районы активного вулканизма и землетрясений. Согласно гипотезе разрастания (спрединга) океанического дна, разработанной Г.Хессом в 1962 г., вертикальные перемещения мантийного вещества формируют рифтовый гребень в срединных океанических хребтах. Поднимаясь на поверхность и застывая, лава наращивает края рифта, одновременно раздвигая плиты к переферии. У побережий материков океаническое дно как бы подныривает под материк, формируя систему глубоководных желобов. Таким образом, дно океанов, по выражению палеонтолога К.Еськова представляет собой «гигантскую конвейерную ленту выходящей на поверхность в рифтовых зонах и скрывающейся в глубоководных желобах». Самая глубокая точка на планете — марианский желоб находится у побережья Японии на границе тихоокеанской плиты. Глубина там достигает 11 км!
Для морского биолога зона глубоководных желобов – превосходный полигон для разнообразнейших исследований. Здесь встречаются как прибрежные мелководные виды, так и «оффшорные» (от англ.: off shore) любители больших глубин. В свое время у побережья Эквадора изучали кашалотов. Крупнейшие из подотряда зубатых китообразных, они охотятся на головоногих моллюсков на глубинах в 1.5-2 км, оставаясь под водой более часа. Изучая группировки кашалотов, состоящие из самок и детенышей (взрослые самцы держатся по одиночке в высоких широтах) американский исследователь Хэл Уайтхед обнаружил интересный социобиологический феномен. Самки кашалотов перестают размножаться задолго до наступления старости. Явление менопаузы описано лишь у нескольких высокосоциальных видов: косаток, гринд, слонов. Известно оно и у человека. Считается, что когда самка начинает стареть, очевидная выгода от воспитания внуков и правнуков превышает сомнительные плюсы зачатия и рождения очередного детеныша. Под положительным эффектом подразумевается сохранение генофонда группировки. Как в наших семьях бабушки хранят родовые традиции и предания, так и в семьях кашалотов и слонов старшие самки передают потомкам накопленный опыт посредством социального обучения.
Возвращаясь обратно, мы далеко отошли от берега, в надежде встретить кашалота. Глубина неизвестна: сигналы нашего простенького эхолота теряются в океанской толще свыше 400 метров. Сколько невиданных и неописанных видов таят в себе морские глубины! Понятно, что систематикам на многие годы хватит работы с фауной безпозвоночных: кишечнополостные, многощетинковые, ракообразные…
В геотермальных очагах вблизи рифтовых зон открывают целые экосистемы, существующие независимо от энергии солнца. Однако мало кто представляет, что ныне в океане плавают неизвестные китообразные! Как раз у берегов Центральной и Южной Америки более 30 раз встречали неизвестного кита из семейства Клюворылов. Пятиметровый кит, с характерной окраской, но никто не держал в руках его черепа, необходимого для полноценного видового описания. Так в определителях и пишут: Mesoplodon sp. «A».
Подойдя ближе к берегу, мы стали на якорь у острова Исла-Саланга. Солнце поднялось высоко над горизонтом. Кто-то уселся на крыше катера и стал разглядывать в бинокль горизонт в поисках кита. А кто-то раскачивал судно, прыгая с борта в прозрачную прохладу залива. Жаждущим подводных приключений Мигель вручал маску и ласты: на рифах Исла-Саланга хоть и не красное море, но коралловой пестроты и цвета тоже хватает.
Неподалеку от нас белыми стрелами падали с неба в воду олуши. Искупавшись, я уселся в одних плавках на горячей от солнца скамейке. Наши туристы, выныривая, натягивали на лоб маски и показывали друг другу собранные под водой сокровища: витую ракушку, яркого крабика или кусочек коралла. Морская прогулка подошла к концу и Мигель, улыбаясь во все усы, протянул мне блюдо с нарезанным ананасом.
Михаил Нагайлик
If you enjoyed this article, please consider sharing it!
