Пример Малайзии заслуживает особого внимания, по крайней мере в трех планах. Природные экосистемы постоянновлажных тропиков на территории этой страны очень важны для перспектив охраны природы рассматриваемой нами зоны. Структура и динамика современного хозяйственного освоения территории страны во многом характерны для данного региона и ряда областей в других регионах. Изучение природы, естественных ресурсов и попытки регулирования их освоения в Малайзии имеют более продолжительный опыт, чем во многих других странах в постоянновлажных тропиках.

Леса Малайзии важны для создания предпосылок восстановления дождевых лесов в Юго-Восточной Азии и сохранения ценной части генофонда влажных тропиков потому, что здесь распространены одни из наиболее богатых в видовом отношении диптерокарповых лесов, флора которых сформировалась более 100 млн. лет назад. Древесных видов диптерокарповых в лесах Малайзии более 200. Эти деревья ценны не только высококачественной древесиной, но и смолами, тугоплавкими жирами своих плодов. Во флоре дождевых лесов Малайзии известно более 8 тыс. цветковых растений, в том числе 2,5 тыс. видов деревьев, свыше 800 видов орхидей. Богат и животный мир этих лесов: более 200 видов млекопитающих, 600 — птиц, 100 — змей, 1000 — бабочек и т. д.

Широко развиты в Малайзии и экосистемы бoлoтистых постоянновлажных лесов. В полуостровной части страны они повсеместно быстро осваиваются под рисовые поля, плантации ананасов и других культур, но в Сараваке и Сабахе в северной части Калимантана, принадлежащей Малайзии, они почти не тронуты освоением. Особенно обширны они в Сараваке, где включают более 1,5 млн. га торфяных болот. Наименее затронуты хозяйством и горные дождевые леса Малайзии. Исключительное, мировое значение для охраны горно-лесных экосистем постоянновлажных тропиков и их изучения имеют леса на склонах высшей точки Юго-Восточной Азии — Кина-балу (4100 м) в Сабахе. Здесь прослеживается вся система вертикальной поясности ландшафтов от диптерокарповых дождевых лесов низких равнин до горных дождевых лесов, поднимающихся выше 2000 м. Именно в этом районе сохранились удивительные растения, паразитирующие на корнях и стволах других растений, — раффлезии, имеющие самые крупные на Земле цветки, достигающие 1 м в диаметре.

В последние 15 — 20 лет хозяйственное освоение лесов разных частей Малайзии нарастало бурными темпами. В 1960-1975 гг., например, промышленная заготовка древесины выросла с 3 до 11 млн. куб. м, а к 1982 г. она достигла почти 30 млн. куб. м. С конца 70-х годов продукция лесоразработок и деревообрабатывающей промышленности заняла в экспорте страны (по стоимости) четвертое место (после каучука, олова и пальмового масла). В стране действуют более 600 лесопильных и около 40 фанерных фабрик, на которых занято свыше 50 тыс. человек. Особенности освоения лесных территорий в стране без труда прослеживаются на материале по полуостровной части Малайзии.

Малайзия считается одной из немногих стран в постоянновлажных тропиках, где уже относительно давно налажено изучение лесных экосистем и предпринимаются шаги для регулирования лесного хозяйства 71. Однако практика освоения лесов, использования обезлесенных площадей под сельское хозяйство и в этой стране вызывает все большую озабоченность теми же отрицательными эколого-ресурсными последствиями, что наблюдаются повсеместно в рассматриваемой зоне.

В Малайзии сильно обеспокоены сокращением земельных ресурсов из-за усиления почвенной эрозии. Она развивается особенно быстро там, где между сведением леса и началом перспективного сельскохозяйственного использования земель нередко проходит несколько лет, в течение которых смыв почв с обезлесенных участков происходит крайне интенсивно. С этим связано и то, что, например, в полуостровной

Таблица 15

Структура и динамика освоения территории полуостровной части Малайзии (в тыс. кв. км)72

Ландшафты неосвоенных площадей и типы хозяйства на освоенной территории 1966 г. 1977 г. 1990 г. (прогноз)
Леса всех типов (преимущественно на возвышенных участках) 84,5 62,5 43,0
Болотистые низменные леса и мангры 11,8 9,6 9,0
Плантации :
а) каучуконосов 17,7 16,8 15,0
б) масличной и др. пальм 3,3 8,0 10,7
Посевы риса и др. зерновых 5,6 7,6 8,3
Подсечно-огневое земледелие 3,4 4,1 6,3
Пастбища 0,3 0,3 0,3 1
Земли под жилой и промышленной застройкой инфраструктурой и т. п. 5,0 22,7 39,0 1
Всего 131,6 131,6 131,6

части Малайзии только за 70-е годы объем поверхностного стока возрос на 10% и бурные паводки на реках стали частыми. Ущерб от все более катастрофических наводнений и расходы на меры по борьбе с ними становятся ощутимым бременем, так же как и в Индонезии, для бюджета страны 73.

Темпы сведения дождевых лесов не ослабевают, и на 80-е годы намечено дальнейшее их освоение под сельское хозяйство. Сейчас часто допускается, что эти леса могут быть почти целиком сведены в стране даже к началу 90-х годов, если не усилить внимания к лесоохранным мерам. Сильно пострадали как от сельскохозяйственного освоения, так и особенно от вырубки на дрова и для производства угля мангровые леса полуостровной части Малайзии, где их площадь за последние 20 лет сократилась более чем на 2/з. Хотя эти леса составляют всего 1,5 % от всей лесной площади страны, но, как подчеркивалось, экологическое и экономическое значение мангр велико.

В конце 70-х годов в Малайзии принято решение о создании государственного резервного лесного фонда. По перспективным планам экономического развития страны до 2000 г., намечается сохранить около 2 млн. га первичных лесов, обеспечить их естественное восстановление на 0,6 млн. га и лесопосадки на 0,8 млн. га. С предполагаемым расширением охраняемых территорий типа национальных парков, в которых леса выполняли бы прежде всего водоохранную роль для регулирования стока и обслуживали бы нужды рекреации, все упомянутые меры должны охватить около 5 млн. га облесенных площадей. Но к началу 80-х годов, например, программа лесовосстановительных работ не выполнялась даже на 50 %. Природоохранные меры и просто регулирование лесоповала в Малайзии затруднялись тем, что почти все леса находятся в ведении не федеральных, а местных властей, а нередко просто частных владельцев. Упомянутая выше программа создания резервного государственного лесного фонда — первый значительный шаг в законодательном определении части еще сохранившихся лесов как общенационального достояния. Этот путь является единственным серьезным направлением в создании предпосылок наиболее эффективных природоохранных мер в постоянновлажных тропиках в странах, где леса еще не являются национальным достоянием.

На Филиппинах до середины XX в. сведение лесов было связано преимущественно с подсечно-огневым земледелием («кайнгин»). Это привело к глубокой деградации или уничтожению более 1/2 первичных лесов страны с начала века и до 50-х годов. Особенно сильное вторжение сельского населения в дождевые леса происходило накануне и в период второй мировой войны. С конца 50-х — начала 60-х годов на Филиппинах нарастали бесконтрольные заготовки тропической древесины на экспорт. За последние 20 лет поэтому площадь постоянновлажных лесов сократилась на 3/4, но и в оставшихся лесах на 90% вырублены крупные деревья, что предопределяет дальнейшую деградацию их экосистем. 80% лесоповала в целях экспорта приходилось на о. Минданао, 15% —на о. Лусон.

В 70-х годах на Филиппинах предпринимались разные попытки организовать восстановление лесного покрова страны. Наряду с устройством лесоплантаций проводились и неорганизованные лесопосадки населением, например связанные с президентским декретом, предписывавшим каждому жителю страны мужского пола, начиная с 10-летнего возраста, высаживать в течение пяти лет одно дерево в месяц. Нет нужды останавливаться на том, что эта и подобные меры на Филиппинах не могли сколько-нибудь существенно улучшить состояние природной среды и ресурсов на деградировавших после сведения лесов землях. Об этом свидетельствует и то, что в конце 70-х годов в стране площади лесопосадок составляли 7 % от площади сохранившихся к тому времени постоянно-влажных лесов (в Индонезии этот показатель был выше — около 10%, в Малайзии значительно ниже — около 1%).

Как и другие регионы, Юго-Восточная Азия дает яркие примеры полной деградации экосистем постоянновлажных тропиков после сведения первичной растительности и быстрого истощения почв на расчищенных участках, используемых преимущественно экстенсивным земледелием. Огромные пространства в десятки миллионов гектаров в Индонезии и в других частях региона заросли травянистым покровом из сорных трав, особенно часто из аланг-аланга (Imperata cylindrica). Только на Калимантане и Суматре зарослями аланг-аланга сейчас занято более 30 млн. га, велики их площади на Филиппинах и т. д.

Хозяйственное значение этой травы минимально: листья могут использоваться для кровли хижин, совсем молодая поросль годна на корм скоту. Именно аланг-аланг первым заселяет выжженные участки сразу после пала и всего через несколько месяцев достигает зрелого возраста, подавляя поросль других растений. Поиски методов борьбы с этим сорняком малоуспешны. Травянистый покров из аланг-аланга легко восстанавливается после повторных выжиганий как благодаря разносу семян, так и вегетативным путем из остатков корневищ. Аланг-аланг способствует повышению кислой реакции почв, ограничивая возможность выращивания на этих почвах многих тропических сельскохозяйственных культур даже там, где удается расчистить участки от этого сорняка. Пространства, занятые аланг-алангом, нередко стали образно называть «зеленой пустыней», сменяющей изумрудную зелень девственных дождевых лесов.

Перечень существующих, а чаще формально провозглашенных национальных парков и заповедников в постоянновлажных тропиках Азии насчитывал в 70-х годах десятки названий. Большинство из них — маленькие заповедные территории, а более крупные фактически нигде не обеспечены должной охраной. Их территории постоянно урезываются в интересах лесных и других промышленников, сокращаются из-за скваттерского заселения. Ограничимся примером заповедника Кутай на Калимантане (номинально 300 тыс. га), лесной массив которого — одно из последних прибежищ орангутанов. В конце 70-х годов официальный статус заповедника не сыграл никакой роли, когда очередная концессия на разведку нефти захватила часть его территории.

Об охране природы и биологических ресурсов постоянновлажных тропиков в Азии много говорится и пишется, в том числе и в самих странах региона, но ей часто отводится одно из последних мест в бюджетах и в практической деятельности администрации. Вообще для стран региона трудно проследить в этом вопросе последовательную линию, которая бы реалистично оценивала возможности экономического развития в пределах рассматриваемой зоны даже в недалеком будущем после деградации всех природных экосистем, потери ресурсов лесов, плодородия почв на осваиваемых земледелием обезлесенных площадях. Создается впечатление, что концепции перспектив хозяйственного развития здесь все больше ориентируются на эксплуатацию недр и индустриализацию на этой основе. Эколого-ресурсным аспектам такого развития даже в национальном плане, не говоря уже о региональных и глобальных оценках, уделяется пока мало внимания, хотя во всех странах региона есть специальное законодательство об охране природы и возобновимых ресурсов, соответствующие государственные учреждения. Пока остается надеяться, что, например, сотрудничество стран региона в рамках программ МАБ может усилить предпосылки для улучшения охраны природы постоянновлажных тропиков в Азии там, где это еще вполне возможно.

Океания всего полвека назад настолько уступала по площади распространения постоянновлажных экосистем другим регионам, что ей отводилось третьестепенное место в глобальных оценках перспектив состояния природной среды и естественных ресурсов в рассматриваемой зоне. Положение существенно изменилось к 80-м годам в результате, как мы видели, резкого сокращения площадей, занятых такими природными экосистемами в других регионах, а особенно в Африке и Азии.

Сегодня значение Океании для глобальной эколого-ресурсной проблемы будущего постоянновлажных тропиков оказалось важным, при этом в двух аспектах. Во-первых, как и для всех регионов, в общем плане необходимости сохранения возможно больших площадей единых массивов постоянновлажных лесов, что по существу в данном случае относится только к Папуа-Новой Гвинее. Во-вторых, в связи с исследованием специфики использования и охраны природных экосистем островов в постоянновлажных тропиках.

Более 4/з суши в постоянновлажных тропиках Океании приходится на Папуа-Новую Гвинею. В этой стране, несмотря на быстрое нарастание в конце 70-х годов промышленного лесоповала и площадей подсечноогневого земледелия, нетронутые леса к началу 80-х годов еще занимали около 0,2 млн. кв. км.

Археологические исследования свидетельствуют о том, что заселение о. Новая Гвинея началось, по-видимому, 50 тыс. лет назад, а широкая практика подсечно-огневого земледелия насчитывает не менее 10 тыс. лет. Существование более 75 % населения и ныне зависит фактически от этой формы хозяйственной деятельносги в сочетании с охотой.

Много надежд местные и иностранные экологи в планах укрепления природоохранной деятельности в Папуа-Новой Гвинее возлагают на то, что древние традиции и обычаи населения запрещают без нужды наносить вред даже отдельным растениям и животным. Такие запреты — табу создали своего рода обязательные этические нормы бережного отношения каждого жителя страны к природе. Примеры такого отношения, традиционная концепция единства человека и окружающей его природы были подмечены еще первоисследователем острова Н. Н. Миклухо-Маклаем более 100 лет назад. Так и считалось, что все это не только обеспечивало здесь в прошлом сохранение экологических равновесий в местах развития традиционного хозяйства, но и поможет организации охраны природы и естественных ресурсов теперь.

Отметим, однако, что аэрофотосъемка последних лет четко установила, что следы прошлой антропогенной деградации природной среды на острове прослеживаются повсеместно в равнинных и даже горных лесах. Эти следы проявляются, например, в заметном изменении (обеднении) видового состава растительности, включая и участки временами осваивавшихся болотистых лесов, в отчетливых признаках древней антропогенной эрозии на склонах. Не так уж незначителен и урон популяциям многих животных от примитивной охоты.

Традиционное примитивное хозяйство в дождевых лесах, нанося более или менее ощутимый ущер
б одним элементам экосистем, в то же время проявляло бережное отношение к другим, создавая тем самым классическое, но достаточно ошибочное представление о якобы общем заботливом отношении к природе у жителей острова. Это представление подкреплялось примерами рекультивации более часто использовавшихся лесных участков, на которых высаживались деревья хотя и местных, но лишь необходимых человеку пород. Такая традиционная природоохранная практика на этом ли острове или в дождевых лесах других регионов — обязательный путь обеспечения необходимого человеку производства в рассматриваемых конкретных условиях.

К этому следует добавить, что ряд внешне природоохранных действий в повседневной практике населения острова — табу на самом деле имеет здесь так же, как, например, у жителей африканских гилей, культовый или ритуальный характер, нередко давно утративший связь с практическими требованиями. Таковы многочисленные запреты на использование отдельных участков леса, уничтожение отдельных животных и т. п. В Папуа-Новой Гвинее можно найти диаметрально противоположные примеры. Так, после прекращения использования (из-за снижения плодородия) обвалованных для защиты от эрозии участков на склонах население прекращает восстанавливать валы даже тогда, когда на глазах у всей деревни они размываются и начинается сильнейшая эрозия там, где еще недавно были поля этих людей.

С ростом численности населения и возрастанием хозяйственной нагрузки на территорию и в Папуа-Новой Гвинее все меньше соблюдаются прежние сроки перелога, устройства палов для охоты, нормы лова и забоя диких животных и т. п. Все это говорит лишь об условности широко распространенного мнения о якобы большом значении щадящего природу традиционного хозяйства в дождевых лесах.

С конца 70-х годов в Папуа-Новой Гвинее, как и в Ириан-Джае, ясно определились масштабы главной угрозы природе острова от предоставления огромных концессий для лесоповала иностранным, преимущественно японским и австралийским, компаниям. Размеры концессий и губительный для природы характер эксплуатации на них лесных ресурсов уже в начале 80-х годов породили мнение о возможности полной деградации этих ресурсов в ближайшие два-три десятилетия, если за это время не будут приняты чрезвычайные природоохранные меры.

В Папуа-Новой Гвинее вслед за концессиями вблизи Маданга (70 тыс. га) и Опен-Бей (183 тыс. га) в конце 70-х годов были созданы еще лесопромышленные концессии Сагараи-Гадайсу (120 тыс. га), Кау-музи (85 тыс. га), Капулуа (181 тыс. га), Ванимо (278 тыс. га) и др.81 Сведение лесов в таких концессиях, исходя из примера лесоповала в районе Маданга, осуществляется без соблюдения минимальных требований учета экологических особенностей постоянно-влажных тропиков, что вызывает развитие активной почвенной эрозии и оползней, заиление водотоков и эстуариев. А всего этого можно было бы избежать, сохраняя примерно 30% лесных площадей на местности, имеющей уклоны.

На ближайшие 10—15 лет предусмотрена заготовка в концессиях кругляка на экспорт, а затем предполагается развить в Папуа-Новой Гвинее местную переработку древесины в больших масштабах. Технология лесоповала имеет много общего с эксплуатацией иностранными компаниями постоянновлажных лесов в любом регионе. Но трудности с вывозом заготовленных бревен, а в ряде случаев противодействие населения, предъявляющего свои права на земли, на которых сводятся леса, несколько замедлили активность лесопромышленных компаний.

95 % территории страны с их естественными ресурсами продолжают оставаться во владении сельских общин, объединяющих 90 % населения. Правительство осуществляет полное право эксплуатации ресурсов, включая предоставление концессий иностранным предпринимателям, только на 5 % территории Папуа-Новой Гвинеи. Это, однако, не исключает возможности правительства откупать право на сведение леса у сельских общин, что и делается все чаще, но по существу в интересах иностранных компаний. Таким образом, нельзя считать, что общинное землевладение и даже отрицательное отношение значительной части населения Папуа-Новой Гвинеи к сведению дождевых лесов, в которых оно расселено, являются надежным препятствием для дальнейшего расширения промышленного лесоповала в стране.

В условиях развития в ней капиталистических отношений и не без помощи иностранных, часто транснациональных компаний и работающих на них различных экспертов в Папуа-Новой Гвинее пропагандируется мысль: «больше сведенного леса — больше валюты для экономического развития, больше занятости и доходов». Истинные социально-экономические ‘аспекты развития не попадают в такую схему, а очевидное обострение в будущем эколого-ресурсной ситуации по мере сведения дождевых лесов представляется, как обычно, пока чем-то отдаленным, якобы несоизмеримо меньшим, чем повседневные нужды. Поэтому и не находит должной поддержки предложение некоторых местных специалистов объявить в Папуа-Новой Гвинее не менее чем лет на двадцать своего рода мораторий на лесоповал или хотя бы на выдачу разрешений на новые концессии.

Такое предложение справедливо подчеркивает, что указанный срок необходим, чтобы страна могла лучше оценить выгоды и потери от современной лесохозяйственной практики, попытаться выработать более эффективные и экологически оправданные пути развития с сохранением своих важнейших естественных ресурсов и ненарушенной природной среды. При этом в обоснование предложения приводится отрицательный опыт сведения дождевых лесов в Бразилии и других частях Латинской Америки .

После достижения Папуа-Новой Гвинеей независимости в 1975 г. вопросы охраны среды и природных ресурсов сразу нашли отражение в конституции и ряде законодательных актов об учете охраны среды в планировании экономического развития, о необходимости создания сети заповедников и других охраняемых территорий и т. д. В конце 70-х годов развернуло свою деятельность государственное управление охраны среды, штаты которого намечалось довести до более чем 150 человек.

Грандиозные проекты природоохранных мер в Папуа-Новой Гвинее широко комментировались вплоть до 1982 г. в специальной и массовой периодике как образцовая программа для развивающихся стран. На основании намечавшихся проектов Папуа-Новая Гвинея еще в 1982 г. называлась «наиболее перспективным районом в мире для сохранения в крупных заповедниках участков первичных экосистем» постоянно-влажных тропиков84. Но в том же 1982 г. работы управления по финансовым трудностям были сокращены всего до одного проекта, штаты — до 13 человек. Было прекращено действие проектов по охране морских черепах и дюгоней, по созданию новых заповедников и т. д.

Пока же в Папуа-Новой Гвинее, как и в Ириан-Джае, продолжается сведение бесценных лесов острова, загрязнение его среды, истребляются и экспортируются многие животные даже исчезающих видов, ширятся площади, захватываемые аланг-алангом на заброшенных обезлесенных участках после попыток освоить их под стабильное земледелие.

В Папуа-Новой Гвинее, как и повсеместно в постоянновлажных тропиках, где еще есть возможности создания крупных охраняемых территорий с различными типами природных экосистем, это, видимо, и есть главный путь в организации природоохранных мер, нацеленных на обеспечение эколого-ресурсной стабильности в будущем. Они должны включать также усиление контроля за лесоповалом на действующих

концессиях, ограничение расширения таких концессии, повседневное проведение других «стандартных» мер по охране среды и естественных ресурсов.

Океания дала миру и одни из самых безрадостных примеров полной деградации островных экосистем в постоянновлажных тропиках. Таков пример о. Бугенвиль, который в недавнем прошлом по красоте ландшафтов считался жемчужиной Океании. На острове началась разработка меднорудного месторождения. Горная компания свела сразу 10 тыс. га первичного леса для устройства гигантского открытого карьера.

Затем происходило уничтожение дождевых лесов вдоль транспортных путей. После исчерпания месторождения территория разработки была заброшена без всякой попытки рекультивации и осталась огромным мертвым амфитеатром 86. Аналогичную картину, возникшую из-за разработки лежавших у поверхности фосфоритов, представляет и территория одной из самых маленьких республик в мире — Науру, расположенная в экваториальной части Океании на острове площадью всего 22 кв. км.

С середины 70-х годов центральное место в проекте № 1 МАБ («Экология и рациональное использование островных экосистем») заняли исследования на о-вах Фиджи, 40% которых имеют площадь менее 10 кв. км и насчитывают всего 300—400 жителей. Как и другие многочисленные малые острова в постоянновлажных тропиках Океании, они отличаются весьма повышенной экологической уязвимостью. До заселения таких островов человеком на них обычно были развиты леса. Даже небольшие группы первых поселенцев быстро вызвали их деградацию и исчезновение в результате порубок и выжигания. Место лесов заняли травянистые формации и насаждения в основном интродуцированных плодоносящих деревьев. Эксперты МАБ рекомендуют превращать малые острова Океании в своего рода национальные парки с ограниченным использованием для организованного туризма. В конце 70-х годов между государствами и территориями Океании достигнуто соглашение о координации природоохранной деятельности в таком направлении.

 

Comments are closed.

Set your Twitter account name in your settings to use the TwitterBar Section.