Глава XXIX. ТРЕВОЖНОЕ ОТКРЫТИЕ
Вы, конечно, подумали, что охотники очень обрадовались, успешно закончив погоню. Так было бы при иных обстоятельствах, но сейчас их занимали другие мысли.
Подойдя к водоему, чтобы вытащить оленя из воды, они заметили нечто, заставившее их обменяться многозначительными взглядами. Это был горячий источник, возле которого началась охота. Мертвый олень лежал в каких-нибудь ста ярдах от того места, где получил первую рану.
Подойдя к водоему, чтобы вытащить оленя из воды, они заметили нечто, заставившее их обменяться многозначительными взглядами. Это был горячий источник, возле которого началась охота. Мертвый олень лежал в каких-нибудь ста ярдах от того места, где получил первую рану.
Действительно, водоем был образован тем самым ручьем,
который вытекал из источника и впадал в озеро.
Я сказал, что охотники, увидав источник, обменялись
многозначительными взглядами. Ясно было, что они вернулись
туда, откуда начали погоню. Итак, преследуя оленя, они обежали
вокруг всей долины. Они ни разу не повертывали вспять, не
пересекали долины, даже не видели озера в продолжение погони.
Карл и Оссару все время бежали у подножия утесов — то сквозь
заросли, то по открытому месту.
Что было в этом примечательного? Это значило, что долина
небольшая, круглой формы и что ее можно обежать за час. Почему
же наши охотники стояли как вкопанные, с недоумением глядя друг
на друга? Быть может, их удивило, что олень вернулся умирать
туда, где был ранен? Конечно, это было немного странно, но
из-за такого пустяка не омрачились бы их лица. Взгляд их
выражал не удивление, а тревогу, страх перед какой-то
опасностью, еще не совсем ясной и определенной. Но что же это
была за опасность?
Несколько минут все трое стояли молча: Оссару рассеянно
вертел в руках свой лук, Карл опирался на ружье, а Каспар с
немым вопросом смотрел брату в глаза.
Каждый хотел догадаться, о чем думают другие. Олень лежал
у их ног в водоеме, над водой виднелись лишь его огромные рога,
а пес стоял на берегу и лаял.
Но вот Карл прервал молчание. Казалось, он говорил сам с
собой — так он был поглощен своими мыслями.
— Да, стена утесов идет вокруг всей долины. Я нигде не
видел перерыва. Правда, кое-где есть ущелья, но они упираются в
такие же утесы. Ты не видал выхода, Оссару?
— Нет, саиб. Мой бояться — долина закрыта, нет выход из
эта ловушка, саиб.
Каспар промолчал. Он все время держался в стороне от скал,
а иной раз и вовсе терял их из виду — деревья скрывали от него
их вершины. Однако он вполне понимал беспокойство брата.
— Так ты думаешь, что скалы окружают долину со всех
сторон? — спросил он Карла.
— Боюсь, что да, Каспар. Я не видел выхода, Оссару тоже.
Правда, мы его не искали, но я все время смотрел на скалы —
нет ли там выхода. Я не забыл, в каком опасном положении мы
очутились вчера, и меня беспокоит этот вопрос. Я заметил, что
из долины ведет несколько ущелий, но, кажется, все они замкнуты
отвесными скалами. Правда, погоня не позволила мне как следует
все рассмотреть, но мы можем заняться этим сейчас. Если выхода
из долины нет, то мы попали в неприятное положение. Эти утесы
поднимаются на добрых пятьсот футов — они совершенно
неприступны… Идемте! Я готов к самому худшему.
— Что ж, мы вытащим оленя? — спросил Каспар, указывая
на рога, торчавшие из воды.
— Нет, оставим его здесь: с ним ничего не сделается до
нашего возвращения. А если мои опасения оправдаются, у нас
будет более чем достаточно времени… Идемте!
С этими словами Карл направился к подножию скал, а
товарищи последовали за ним.
Фут за футом, ярд за ярдом осматривали они суровые
отвесные утесы.
Они исследовали сперва их подножие, потом, отойдя,
оглядывали до самых вершин. Расселин было немало, и все они
напоминали морские заливы: дно у них было на одном уровне с
долиной, и они были окружены отвесными гранитными утесами.
В некоторых местах утесы прямо нависали над головой
охотников. Кое-где попадались груды камней и валялись обломки
скал, иной раз огромного размера. Отдельные глыбы достигали
пятидесяти футов в длину и высоту; порой встречались
колоссальные груды камней на значительном расстоянии от утесов,
и было ясно, что они не могли упасть сверху. Возможно, что они
были занесены сюда льдами, но братьям в этот момент было не до
геологических проблем.
Они шли все дальше, занятые обследованием скал. Они
заметили, что утесы не везде одинаковой высоты, но даже в самых
низких местах невозможно на них подняться, так как они были не
менее трехсот футов в вышину, а отдельные участки стены
поднимались чуть ли не на тысячу футов.
Итак, они продвигались вдоль подножия скал, внимательно
осматривая ярд за ярдом. По этому пути они уже однажды прошли,
но более легким шагом и с более легким сердцем. На этот раз они
сделали обход за три часа и остановились у каменных ворот,
придя к безотрадному заключению, что это ущелье — единственный
доступный человеку выход из таинственной долины.
Долина походила на кратер погасшего вулкана; можно было
подумать, что лава прорвалась сквозь эту расселину, оставив
«бассейн» пустым.
Охотники не стали вновь обследовать заполненное ледником
ущелье. Они уже убедились, что в этом направлении нет выхода.
Стоя у входа в долину, они смотрели на белый пар, курившийся
над источником. Отсюда была видна каменная стена, поднимавшаяся
позади него. В этом месте скалы были особенно крутые и высокие.
Охотники уселись на камнях. Все трое молчали и, казалось,
были близки к отчаянию.
Глава XXX. ПЛАНЫ И ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ
Однако отважные люди нелегко поддаются отчаянию. Карл был
человек мужественный, Kacпаp, несмотря на свой юный возраст, не
уступал в храбрости брату. Шикари тоже был далеко не трус. Его
не устрашил бы ни тигр, ни гайял, ни медведь, но, как и все
индусы, он был суеверен. Теперь он уже не сомневался, что в
этой долине обитает один из богов и что люди будут наказаны за
то, что проникли в его священное убежище.
Но, несмотря на этот суеверный страх, Оссару не падал
духом. Напротив, он всей душой был готов помогать своим
спутникам, если они сделают попытку бежать из этой земли,
принадлежавшей Браме, Вишну или Шиве8.
Все трое напряженно размышляли, стараясь найти выход из
создавшегося положения. Этим и объясняется их молчание.
Но как они ни ломали голову, им не удавалось придумать
ничего путного. Необходимо взобраться на утес высотой в
пятьдесят футов. Как совершить такой подвиг?
Сделать лестницу? Нелепая мысль. Ни на какой лестнице в
мире не доберешься и до четверти высоты скал. Будь у них даже
под рукой веревки, их все равно нельзя использовать. С их
помощью можно спуститься в пропасть, но для подъема они
совершенно бесполезны.
У охотников мелькнула мысль — выдолбить ступеньки в скале
и таким образом выбраться из долины. Издали это может
показаться возможным. Но если бы вы сами оказались в положении
наших путников — сидели, как они, перед мрачной гранитной
стеной, — и если бы вам сказали, что вы должны взобраться на
нее, своми руками высекая в ней зарубки, то вы, вероятно,
отказались бы от такого предприятия.
Оставили эту мысль и охотники.
Несколько часов просидели они на камнях, погруженные в
размышления. Почему у них нет крыльев, на которых можно было бы
улететь из ужасной темницы?..
Не придумав никакого выхода, они печально направились к
месту стоянки.
В довершение беды, дикие звери, вероятно волки, навестили
стоянку во время их отсутствия и унесли вяленое мясо до
последнего кусочка. Это было печальное открытие, ибо при
создавшихся обстоятельствах провизия была им нужнее, чем
когда-либо.
У них еще оставался олень. Может быть, его еще не унесли?
И они поспешили к водоему, который находился неподалеку. К
счастью, олень оказался на месте: вероятно, вода не позволила
хищникам до него добраться.
Найдя, что место стоянки выбрано неудачно, охотники
перетащили оленью тушу к горячему источнику, где можно было
удобнее расположиться. Там ее ободрали, развели костер,
пообедали жареной олениной, а все остальное мясо Оссару решил
провялить, но теперь он, из предосторожности, повесил его так,
чтобы четвероногие разбойники не могли достать.
Они так дорожили олениной, что припрятали даже кости, и
Фрицу пришлось поужинать внутренностями.
Благоразумный, как большинство его соотечественников, Карл
предвидел, что им придется долго пробыть в этой странной
долине.
Как долго, трудно было сказать, и не хотелось об этом
думать, но возможно, что всю жизнь. Он предвидел трудности,
какие могут вскоре представиться — может даже не хватить еды,
— и потому нельзя выбрасывать ни кусочка.
Вечером, сидя вокруг костра, они обсуждали, как добывать
еду, говорили о животных, которые могут встретиться в этой
долине, об их количестве и породах, о плодах и ягодах, о
кореньях, которые можно откопать в земле, — словом, обо всем,
что можно здесь найти для поддержания жизни.
Они проверили свои охотничьи припасы. Их оказалось даже
больше, чем они предполагали. Большие пороховницы Карла и
Каспара были почти полны. Им мало приходилось стрелять с тех
пор, как они пополнили запасы пороха. Был также большой запас
дроби и пуль, хотя без них и можно было обойтись: в случае
нужды найдется чем их заменить.
Но порох ничем не заменишь!
Впрочем, если порох придет к концу, у Оссару остается его
меткий лук, для которого не требуется ни пороха, ни свинца.
Тонкая камышинка или гибкая ветка — вот все, что нужно шикари,
чтобы сделать смертоносную стрелу.
Они были уверены, что смогут убить всех животных, какие
только им встретятся в этом месте. Если даже у них не окажется
стрел, в таком замкнутом пространстве всегда можно будет
окружить и поймать любую дичь. Они могли не опасаться, что
какое-нибудь четвероногое от них уйдет. Ведь из долины нет
иного пути, кроме того, каким они сюда пробрались. Только через
ущелье входили в долину ее четвероногие обитатели: они,
наверное, протоптали тропинку на леднике, но сейчас она
занесена снегом. Весьма вероятно, что это ущелье посещают самые
разнообразные животные; возможно также, что некоторые из них
постоянно живут в долине и там же размножаются. В самом деле,
трудно было бы найти более подходящее местожительство для диких
животных. И, судя по всему, их тут несметное количество.
Правда, охотники еще не потеряли надежду найти выход из
своей необычной тюрьмы. Если бы они отчаялись отсюда выбраться,
у них было бы тяжело на душе и они не могли бы так оживленно
разговаривать. Птицы и животные, плоды и коренья в таком случае
мало бы их интересовали.
Но они смутно на что-то надеялись. Приняв решение на
следующий день снова обследовать утесы, охотники улеглись
спать.
человек мужественный, Kacпаp, несмотря на свой юный возраст, не
уступал в храбрости брату. Шикари тоже был далеко не трус. Его
не устрашил бы ни тигр, ни гайял, ни медведь, но, как и все
индусы, он был суеверен. Теперь он уже не сомневался, что в
этой долине обитает один из богов и что люди будут наказаны за
то, что проникли в его священное убежище.
Но, несмотря на этот суеверный страх, Оссару не падал
духом. Напротив, он всей душой был готов помогать своим
спутникам, если они сделают попытку бежать из этой земли,
принадлежавшей Браме, Вишну или Шиве8.
Все трое напряженно размышляли, стараясь найти выход из
создавшегося положения. Этим и объясняется их молчание.
Но как они ни ломали голову, им не удавалось придумать
ничего путного. Необходимо взобраться на утес высотой в
пятьдесят футов. Как совершить такой подвиг?
Сделать лестницу? Нелепая мысль. Ни на какой лестнице в
мире не доберешься и до четверти высоты скал. Будь у них даже
под рукой веревки, их все равно нельзя использовать. С их
помощью можно спуститься в пропасть, но для подъема они
совершенно бесполезны.
У охотников мелькнула мысль — выдолбить ступеньки в скале
и таким образом выбраться из долины. Издали это может
показаться возможным. Но если бы вы сами оказались в положении
наших путников — сидели, как они, перед мрачной гранитной
стеной, — и если бы вам сказали, что вы должны взобраться на
нее, своми руками высекая в ней зарубки, то вы, вероятно,
отказались бы от такого предприятия.
Оставили эту мысль и охотники.
Несколько часов просидели они на камнях, погруженные в
размышления. Почему у них нет крыльев, на которых можно было бы
улететь из ужасной темницы?..
Не придумав никакого выхода, они печально направились к
месту стоянки.
В довершение беды, дикие звери, вероятно волки, навестили
стоянку во время их отсутствия и унесли вяленое мясо до
последнего кусочка. Это было печальное открытие, ибо при
создавшихся обстоятельствах провизия была им нужнее, чем
когда-либо.
У них еще оставался олень. Может быть, его еще не унесли?
И они поспешили к водоему, который находился неподалеку. К
счастью, олень оказался на месте: вероятно, вода не позволила
хищникам до него добраться.
Найдя, что место стоянки выбрано неудачно, охотники
перетащили оленью тушу к горячему источнику, где можно было
удобнее расположиться. Там ее ободрали, развели костер,
пообедали жареной олениной, а все остальное мясо Оссару решил
провялить, но теперь он, из предосторожности, повесил его так,
чтобы четвероногие разбойники не могли достать.
Они так дорожили олениной, что припрятали даже кости, и
Фрицу пришлось поужинать внутренностями.
Благоразумный, как большинство его соотечественников, Карл
предвидел, что им придется долго пробыть в этой странной
долине.
Как долго, трудно было сказать, и не хотелось об этом
думать, но возможно, что всю жизнь. Он предвидел трудности,
какие могут вскоре представиться — может даже не хватить еды,
— и потому нельзя выбрасывать ни кусочка.
Вечером, сидя вокруг костра, они обсуждали, как добывать
еду, говорили о животных, которые могут встретиться в этой
долине, об их количестве и породах, о плодах и ягодах, о
кореньях, которые можно откопать в земле, — словом, обо всем,
что можно здесь найти для поддержания жизни.
Они проверили свои охотничьи припасы. Их оказалось даже
больше, чем они предполагали. Большие пороховницы Карла и
Каспара были почти полны. Им мало приходилось стрелять с тех
пор, как они пополнили запасы пороха. Был также большой запас
дроби и пуль, хотя без них и можно было обойтись: в случае
нужды найдется чем их заменить.
Но порох ничем не заменишь!
Впрочем, если порох придет к концу, у Оссару остается его
меткий лук, для которого не требуется ни пороха, ни свинца.
Тонкая камышинка или гибкая ветка — вот все, что нужно шикари,
чтобы сделать смертоносную стрелу.
Они были уверены, что смогут убить всех животных, какие
только им встретятся в этом месте. Если даже у них не окажется
стрел, в таком замкнутом пространстве всегда можно будет
окружить и поймать любую дичь. Они могли не опасаться, что
какое-нибудь четвероногое от них уйдет. Ведь из долины нет
иного пути, кроме того, каким они сюда пробрались. Только через
ущелье входили в долину ее четвероногие обитатели: они,
наверное, протоптали тропинку на леднике, но сейчас она
занесена снегом. Весьма вероятно, что это ущелье посещают самые
разнообразные животные; возможно также, что некоторые из них
постоянно живут в долине и там же размножаются. В самом деле,
трудно было бы найти более подходящее местожительство для диких
животных. И, судя по всему, их тут несметное количество.
Правда, охотники еще не потеряли надежду найти выход из
своей необычной тюрьмы. Если бы они отчаялись отсюда выбраться,
у них было бы тяжело на душе и они не могли бы так оживленно
разговаривать. Птицы и животные, плоды и коренья в таком случае
мало бы их интересовали.
Но они смутно на что-то надеялись. Приняв решение на
следующий день снова обследовать утесы, охотники улеглись
спать.
Часть 4.
Глава XXXI. ИЗМЕРЯЮТ ТРЕЩИНУ
Глава XXXI. ИЗМЕРЯЮТ ТРЕЩИНУ
На следующее утро каменная стена была снова тщательно
осмотрена и обследована. Еще раз совершили обход долины.
Охотники даже взбирались на деревья, чтобы лучше разглядеть
поднимавшийся над ними гребень утесов. Результатом была полная
уверенность в том, что взобраться на обрыв решительно нигде
нельзя.
До сих пор они не помышляли о том, чтобы вернуться в
расселину, ведущую к леднику, но, потеряв надежду уйти другим
путем, снова туда отправились.
Они шли не легки
м, быстрым шагом людей, уверенных в
успехе, а как-то вяло, машинально, подчиняясь какому-то
бессознательному импульсу. До сих пор они еще не обследовали
ледяную пропасть.
Испуганные ледниковым оползнем, они поспешили уйти
подальше от пропасти. Они бросили на трещину всего один взгляд,
но сразу же увидели, что перейти через нее невозможно. В то
время, однако, они не знали, что спасение так близко. Они не
заметили высокого леса в каких-нибудь пятистах ярдах от
трещины. Да едва ли и могла возникнуть у них такая мысль, пока
они еще не знали о безвыходности своего положения.
Но в ту минуту, когда они проходили сквозь каменные ворота
в ущелье, эта мысль пришла в голову всем троим. Карл первый ее
высказал. Внезапно остановившись, он произнес, указывая на лес:
— А что, если нам сделать мост?
Никто не спросил, о каком мосте он говорит. В этот момент
все трое думали об одном и том же и знали, что он имеет в виду
мост через трещину.
— Сосны здесь высокие, — заметил Каспар.
— Не довольно высокий, саиб, — возразил шикари.
— Можно их соединить, — продолжал Каспар.
Оссару ничего не ответил, только покачал головой.
У них снова появилась надежда, и все трое ускорили шаг. По
пути они осматривали утесы со всех сторон, но эти скалы уже
раньше были обследованы.
Они осторожно приблизились к краю расселины. Посмотрели иа
противоположную сторону. Расселина была не менее ста футов
шириной. Став на колени, заглянули в зияющую бездну. Отвесные
утесы уходили вниз на глубину нескольких тысяч футов. Пропасть
суживалась книзу. Голубоватые у вершины, ледяные утесы
становились все темнее и зеленее по мере того, как спускались
вниз. Кое-где виднелись застрявшие в щелях каменные глыбы и
смерзшийся снег; со дна пропасти доносился глухой шум воды.
Глубоко подо льдами струился поток — без сомнения, там нашли
себе выход избыточные воды озера.
Зрелище было великолепное, но жуткое: нельзя было смотреть
в бездну без головокружения, а голоса, повторенные эхом,
звучали так гулко и странно, что охотников прохватывала дрожь.
Спускаться на дно провала было бы безумием, да они и не думали
о таком предприятии. Они знали, что, даже если бы это им
удалось, все равно невозможно будет вскарабкаться на
противоположную отвесную стену.
Единственно, на что они могли надеяться, — это
перебросить мост через трещину, и только об этом они и думали.
Такой проект может показаться нелепым. Люди, менее
мужественные, сразу же отказались бы от него: так поступили бы
и они сами, будь у них хоть малейшая надежда выбраться отсюда
другим путем. Но теперь это был вопрос жизни или смерти.
Отказаться от всякой надежды вернуться домой, к друзьям,
провести остаток жизни в этой каменной тюрьме — такая
перспектива были бы не многим лучше смерти.
Все трое не могли даже допустить подобной ужасной мысли.
Но сознание, что им угрожает трагическая судьба, если они не
найдут выхода из этого тяжелого положения, заставляло их мысль
напряженно работать, и каждый новый план горячо обсуждался.
Глядя на зияющую пропасть, они пришли к убеждению, что
вполне возможно перебросить через нее мост.
Карл первый высказал эту мысль. Пылкий Каспар быстро
присоединился к мнению брата. Оссару долго возражал, но в конце
концов согласился, что стоит попытаться.
Изобретательный ботаник вскоре придумал план, правда
требовавший больших усилий, но все же казавшийся выполнимым.
Прежде всего необходимо было определить ширину трещины. Но
как это сделать?
Оценке на глаз нельзя было доверять, и в самом деле, все
трое по-разному определили ширину трещины. Карл считал, что она
шириной в сто футов, Оссару полагал, что сто пятьдесят, а
Каспар — что сто двадцать.
Необходимо было точное измерение. Но как его произвести?
Таков был первый вопрос, вставший перед ними.
Будь у них соответствующие инструменты, Карл вполне мог бы
определить расстояние путем триангуляции, но у них не было ни
квадранта, ни теодолита.
Я сказал, что трудные обстоятельства заставляли их
пускаться на всякие изобретения. В самом деле, проблема
измерения расселины вскоре была решена — и не кем иным, как
Оссару.
Карл и Каспар стояли в стороне, обсуждая этот вопрос. Они
даже не спрашивали мнения шикари. Внезапно они увидели, что он
разматывает длинную бечевку, которую достал из кармана.
— Эй, Оссару, — крикнул Каспар, — что ты делаешь? Ты
хочешь измерить пропасть бечевкой?
— Да, саиб, — ответил шикари.
— А кто перенесет твою бечевку на ту сторону, хотел бы я
знать? — спросил Каспар.
Действительно, смешно было думать, что трещину можно
измерить бечевкой; однако природная изобретательность Оссару
подсказала ему простой и верный способ.
Вместо ответа он вынул из колчана стрелу и сказал,
показывая братьям:
— Это, саиб, понести бечевка.
— Правильно! Верно, верно! — радостно воскликнули
братья, сразу догадавшись о намерении шикари.
Оссару быстро привел в исполнение свой замысел. Он
размотал бечевку во всю длину. Она оказалась длиной около ста
футов. Ее туго натянули, чтобы расправить все завитки, и
привязали одним концом к стреле. К другому ее концу привязали
камень, затем шикари натянул тетиву — и стрела взвилась в
воздух.
Крик радости вырвался у всех, когда они увидели, что
стрела упала на снег по ту сторону трещины; видна была и
бечевка, повисшая над бездной, как паутина.
Оссару схватил бечевку и осторожно подтянул стрелу к
самому краю пропасти; отметив заранее на бечевке узлом это
место, он дернул ее, сбросив стрелу в пропасть, и начал
сматывать бечевку.
Через несколько минут и стрела и бечевка оказались у него
в руках. Наступил важный момент: измерение бечевки.
Сердца у наших охотников усиленно бились, пока они
отсчитывали фут за футом. У всех вырвался радостный возглас,
когда оказалось, что оценка Карла ближе всех к истине. Ширина
трещины равнялась примерно ста футам.
осмотрена и обследована. Еще раз совершили обход долины.
Охотники даже взбирались на деревья, чтобы лучше разглядеть
поднимавшийся над ними гребень утесов. Результатом была полная
уверенность в том, что взобраться на обрыв решительно нигде
нельзя.
До сих пор они не помышляли о том, чтобы вернуться в
расселину, ведущую к леднику, но, потеряв надежду уйти другим
путем, снова туда отправились.
Они шли не легки
м, быстрым шагом людей, уверенных в
успехе, а как-то вяло, машинально, подчиняясь какому-то
бессознательному импульсу. До сих пор они еще не обследовали
ледяную пропасть.
Испуганные ледниковым оползнем, они поспешили уйти
подальше от пропасти. Они бросили на трещину всего один взгляд,
но сразу же увидели, что перейти через нее невозможно. В то
время, однако, они не знали, что спасение так близко. Они не
заметили высокого леса в каких-нибудь пятистах ярдах от
трещины. Да едва ли и могла возникнуть у них такая мысль, пока
они еще не знали о безвыходности своего положения.
Но в ту минуту, когда они проходили сквозь каменные ворота
в ущелье, эта мысль пришла в голову всем троим. Карл первый ее
высказал. Внезапно остановившись, он произнес, указывая на лес:
— А что, если нам сделать мост?
Никто не спросил, о каком мосте он говорит. В этот момент
все трое думали об одном и том же и знали, что он имеет в виду
мост через трещину.
— Сосны здесь высокие, — заметил Каспар.
— Не довольно высокий, саиб, — возразил шикари.
— Можно их соединить, — продолжал Каспар.
Оссару ничего не ответил, только покачал головой.
У них снова появилась надежда, и все трое ускорили шаг. По
пути они осматривали утесы со всех сторон, но эти скалы уже
раньше были обследованы.
Они осторожно приблизились к краю расселины. Посмотрели иа
противоположную сторону. Расселина была не менее ста футов
шириной. Став на колени, заглянули в зияющую бездну. Отвесные
утесы уходили вниз на глубину нескольких тысяч футов. Пропасть
суживалась книзу. Голубоватые у вершины, ледяные утесы
становились все темнее и зеленее по мере того, как спускались
вниз. Кое-где виднелись застрявшие в щелях каменные глыбы и
смерзшийся снег; со дна пропасти доносился глухой шум воды.
Глубоко подо льдами струился поток — без сомнения, там нашли
себе выход избыточные воды озера.
Зрелище было великолепное, но жуткое: нельзя было смотреть
в бездну без головокружения, а голоса, повторенные эхом,
звучали так гулко и странно, что охотников прохватывала дрожь.
Спускаться на дно провала было бы безумием, да они и не думали
о таком предприятии. Они знали, что, даже если бы это им
удалось, все равно невозможно будет вскарабкаться на
противоположную отвесную стену.
Единственно, на что они могли надеяться, — это
перебросить мост через трещину, и только об этом они и думали.
Такой проект может показаться нелепым. Люди, менее
мужественные, сразу же отказались бы от него: так поступили бы
и они сами, будь у них хоть малейшая надежда выбраться отсюда
другим путем. Но теперь это был вопрос жизни или смерти.
Отказаться от всякой надежды вернуться домой, к друзьям,
провести остаток жизни в этой каменной тюрьме — такая
перспектива были бы не многим лучше смерти.
Все трое не могли даже допустить подобной ужасной мысли.
Но сознание, что им угрожает трагическая судьба, если они не
найдут выхода из этого тяжелого положения, заставляло их мысль
напряженно работать, и каждый новый план горячо обсуждался.
Глядя на зияющую пропасть, они пришли к убеждению, что
вполне возможно перебросить через нее мост.
Карл первый высказал эту мысль. Пылкий Каспар быстро
присоединился к мнению брата. Оссару долго возражал, но в конце
концов согласился, что стоит попытаться.
Изобретательный ботаник вскоре придумал план, правда
требовавший больших усилий, но все же казавшийся выполнимым.
Прежде всего необходимо было определить ширину трещины. Но
как это сделать?
Оценке на глаз нельзя было доверять, и в самом деле, все
трое по-разному определили ширину трещины. Карл считал, что она
шириной в сто футов, Оссару полагал, что сто пятьдесят, а
Каспар — что сто двадцать.
Необходимо было точное измерение. Но как его произвести?
Таков был первый вопрос, вставший перед ними.
Будь у них соответствующие инструменты, Карл вполне мог бы
определить расстояние путем триангуляции, но у них не было ни
квадранта, ни теодолита.
Я сказал, что трудные обстоятельства заставляли их
пускаться на всякие изобретения. В самом деле, проблема
измерения расселины вскоре была решена — и не кем иным, как
Оссару.
Карл и Каспар стояли в стороне, обсуждая этот вопрос. Они
даже не спрашивали мнения шикари. Внезапно они увидели, что он
разматывает длинную бечевку, которую достал из кармана.
— Эй, Оссару, — крикнул Каспар, — что ты делаешь? Ты
хочешь измерить пропасть бечевкой?
— Да, саиб, — ответил шикари.
— А кто перенесет твою бечевку на ту сторону, хотел бы я
знать? — спросил Каспар.
Действительно, смешно было думать, что трещину можно
измерить бечевкой; однако природная изобретательность Оссару
подсказала ему простой и верный способ.
Вместо ответа он вынул из колчана стрелу и сказал,
показывая братьям:
— Это, саиб, понести бечевка.
— Правильно! Верно, верно! — радостно воскликнули
братья, сразу догадавшись о намерении шикари.
Оссару быстро привел в исполнение свой замысел. Он
размотал бечевку во всю длину. Она оказалась длиной около ста
футов. Ее туго натянули, чтобы расправить все завитки, и
привязали одним концом к стреле. К другому ее концу привязали
камень, затем шикари натянул тетиву — и стрела взвилась в
воздух.
Крик радости вырвался у всех, когда они увидели, что
стрела упала на снег по ту сторону трещины; видна была и
бечевка, повисшая над бездной, как паутина.
Оссару схватил бечевку и осторожно подтянул стрелу к
самому краю пропасти; отметив заранее на бечевке узлом это
место, он дернул ее, сбросив стрелу в пропасть, и начал
сматывать бечевку.
Через несколько минут и стрела и бечевка оказались у него
в руках. Наступил важный момент: измерение бечевки.
Сердца у наших охотников усиленно бились, пока они
отсчитывали фут за футом. У всех вырвался радостный возглас,
когда оказалось, что оценка Карла ближе всех к истине. Ширина
трещины равнялась примерно ста футам.
Глава XXXII. ХИЖИНА
Карл не сомневался, что им удастся перекинуть мост через
пропасть. Правда, единственными их орудиями были ножи и
небольшой топорик, случайно оказавшийся за поясом у Оссару,
когда они пустились в погоню за мускусной кабаргой. Имелись у
них ружья, но разве они могли пригодиться при постройке моста!
Нож Оссару, как мы уже говорили, имел длинное лезвие; это
был полунож-полумеч, какие в ходу у обитателей джунглей.
Топорик был не больше индейского томагавка. И при помощи таких
орудий Карл Линден собирался построить мост длиною свыше ста
футов.
Он подробно рассказал о своем замысле товарищам и сумел их
убедить, что его план вполне осуществим. Не приходится и
говорить, что у всех поднялось настроение.
Правда, они сознавали, что это трудная задача и
предприятие может не удасться, но все же крепко надеялись на
успех.
Сделав все нужные приготовления, измерив самую узкую часть
трещины и хорошенько заметив это место, они вернулись в долину
бодрые и веселые.
Сооружение моста было делом не одного дня и даже не одной
недели; возможно, на это потребуется больше месяца. Если бы
можно было строить мост сразу с двух сторон пропасти, они
окончили бы его гораздо скорее. Но, как вам известно, им
приходилось работать только на одной стороне и перебрасывать
оттуда мост на другую. Если бы им удалось протянуть через
трещину хотя бы канат, это вполне заменило бы для них мост. Но
откуда взять канат? Придет время, и у них будет канат или
толстая веревка, но покамест они могли пользоваться только
бечевкой, которую должна была перенести на тот берег стрела.
Изобретательный Карл не только создал проект моста, но и
придумал, как перебросить его через пропасть. Для этого
потребуется немало сноровки и труда. Но не приходится жалеть ни
сил, ни времени, когда речь идет о жизни и свободе.
Прежде всего пришлось построить хижину. Ночи были свежие и
становились все холоднее, так как приближалась гималайская
зима, и уже нельзя было спать на открытом воздухе даже возле
ярко пылающего костра.
Итак, они построили грубую хижину из бревен и каменных
глыб; пришлось прибегнуть к камням, так как трудно было
раздобыть достаточное количество бревен нужной длины, а
распиливать стволы было нечем.
Стены были толстые и прочные; щели замазали глиной, взятой
со дна ручейка; крышей служил настил из осоки, срезанной на
озере, а пол устлали листьями душистого рододендрона. В крыше
проделали отверстие для выхода дыма. Небольшие гранитные глыбы
служили табуретками, в столах не было надобности; матрацы
заменял толстый настил сена и сухих листьев.
Такое жилище вполне удовлетворяло охотников. Они были
слишком заняты мыслями о будущем и легко мирились с самой
убогой обстановкой.
На постройку хижины они потратили всего один день. Будь
под рукой бамбук, Оссару построил бы дом вдвое скорее и гораздо
красивее.
На следующее утро охотники приступили к постройке моста.
Они решили разделить между собой работу. Карл и Оссару
работали как дровосеки, орудуя топориком и большим ножом, а
Каспар ходил на охоту, добывая дичь, и в случае нужды помогал
товарищам.
Но Каспар был полезен не только тем, что добывал мясо. Им
нужны были веревки — длинные, прочные веревки, — и они решили
заменить их ремнями, вырезанными из шкур животных. Поэтому роль
Каспара была очень важной. Потребуются два крепких, толстых
ремня, сказал ему Карл, длиной в сто футов и еще много других
ремней и ремешков. Чтобы добыть их, придется усердно
поохотиться. Ведь на ремни пойдет не меньше десяти шкур. Каспар
был создан для такой работы и горячо принялся за дело.
Необходимо было выбрать деревья для постройки. С самого
утра на четырех деревьях были сделаны зарубки.
Это были сосны, известные под именем тибетских; они очень
высокие, стройные, и ветви у них начинаются на высоте добрых
пятидесяти футов над землей. Карл не брал особенно толстых
деревьев, так как их пришлось бы слишком долго обстругивать, а
для этого не имелось соответствующих орудий.
Он выбирал деревья, подходящие по толщине, которые было
легче обрабатывать. Ободрав кору и отрубив комель, необходимо
было придать стволу одинаковую толщину на всем его протяжении.
Но труднее всего было соединить по длине два ствола — эта
работа требовала особенной сноровки и внимания.
Итак, каждый приступил к своему делу. Карл и Оссару
отправились в сосновый бор, а Каспар стал собираться на охоту.
пропасть. Правда, единственными их орудиями были ножи и
небольшой топорик, случайно оказавшийся за поясом у Оссару,
когда они пустились в погоню за мускусной кабаргой. Имелись у
них ружья, но разве они могли пригодиться при постройке моста!
Нож Оссару, как мы уже говорили, имел длинное лезвие; это
был полунож-полумеч, какие в ходу у обитателей джунглей.
Топорик был не больше индейского томагавка. И при помощи таких
орудий Карл Линден собирался построить мост длиною свыше ста
футов.
Он подробно рассказал о своем замысле товарищам и сумел их
убедить, что его план вполне осуществим. Не приходится и
говорить, что у всех поднялось настроение.
Правда, они сознавали, что это трудная задача и
предприятие может не удасться, но все же крепко надеялись на
успех.
Сделав все нужные приготовления, измерив самую узкую часть
трещины и хорошенько заметив это место, они вернулись в долину
бодрые и веселые.
Сооружение моста было делом не одного дня и даже не одной
недели; возможно, на это потребуется больше месяца. Если бы
можно было строить мост сразу с двух сторон пропасти, они
окончили бы его гораздо скорее. Но, как вам известно, им
приходилось работать только на одной стороне и перебрасывать
оттуда мост на другую. Если бы им удалось протянуть через
трещину хотя бы канат, это вполне заменило бы для них мост. Но
откуда взять канат? Придет время, и у них будет канат или
толстая веревка, но покамест они могли пользоваться только
бечевкой, которую должна была перенести на тот берег стрела.
Изобретательный Карл не только создал проект моста, но и
придумал, как перебросить его через пропасть. Для этого
потребуется немало сноровки и труда. Но не приходится жалеть ни
сил, ни времени, когда речь идет о жизни и свободе.
Прежде всего пришлось построить хижину. Ночи были свежие и
становились все холоднее, так как приближалась гималайская
зима, и уже нельзя было спать на открытом воздухе даже возле
ярко пылающего костра.
Итак, они построили грубую хижину из бревен и каменных
глыб; пришлось прибегнуть к камням, так как трудно было
раздобыть достаточное количество бревен нужной длины, а
распиливать стволы было нечем.
Стены были толстые и прочные; щели замазали глиной, взятой
со дна ручейка; крышей служил настил из осоки, срезанной на
озере, а пол устлали листьями душистого рододендрона. В крыше
проделали отверстие для выхода дыма. Небольшие гранитные глыбы
служили табуретками, в столах не было надобности; матрацы
заменял толстый настил сена и сухих листьев.
Такое жилище вполне удовлетворяло охотников. Они были
слишком заняты мыслями о будущем и легко мирились с самой
убогой обстановкой.
На постройку хижины они потратили всего один день. Будь
под рукой бамбук, Оссару построил бы дом вдвое скорее и гораздо
красивее.
На следующее утро охотники приступили к постройке моста.
Они решили разделить между собой работу. Карл и Оссару
работали как дровосеки, орудуя топориком и большим ножом, а
Каспар ходил на охоту, добывая дичь, и в случае нужды помогал
товарищам.
Но Каспар был полезен не только тем, что добывал мясо. Им
нужны были веревки — длинные, прочные веревки, — и они решили
заменить их ремнями, вырезанными из шкур животных. Поэтому роль
Каспара была очень важной. Потребуются два крепких, толстых
ремня, сказал ему Карл, длиной в сто футов и еще много других
ремней и ремешков. Чтобы добыть их, придется усердно
поохотиться. Ведь на ремни пойдет не меньше десяти шкур. Каспар
был создан для такой работы и горячо принялся за дело.
Необходимо было выбрать деревья для постройки. С самого
утра на четырех деревьях были сделаны зарубки.
Это были сосны, известные под именем тибетских; они очень
высокие, стройные, и ветви у них начинаются на высоте добрых
пятидесяти футов над землей. Карл не брал особенно толстых
деревьев, так как их пришлось бы слишком долго обстругивать, а
для этого не имелось соответствующих орудий.
Он выбирал деревья, подходящие по толщине, которые было
легче обрабатывать. Ободрав кору и отрубив комель, необходимо
было придать стволу одинаковую толщину на всем его протяжении.
Но труднее всего было соединить по длине два ствола — эта
работа требовала особенной сноровки и внимания.
Итак, каждый приступил к своему делу. Карл и Оссару
отправились в сосновый бор, а Каспар стал собираться на охоту.
Глава XXXIII. ЛАЮЩИЙ ОЛЕНЬ
«Хорошо бы напасть на след того самого стада яков! —
сказал себе Каспар, вскидывая двустволку на плечо и выходя из
хижины. — Мне думается, это самые крупные животные в долине, и
мясо у них недурное, особенно молодое. Интересно знать, сколько
ремней можно выкроить из шкуры старого быка? »
Тут Каспар принялся вычислять в уме, сколько ярдов
сыромятного ремня шириной в два дюйма можно сделать из шкуры
яка-самца. Карл сказал, что такая ширина будет вполне
достаточной,&nbs
p; если шкура яка окажется не менее прочной, чем
бычья.
Мысленно сняв шкуру с большого быка, разостлав ее на земле
и измерив, молодой охотник пришел к выводу, что из нее
получится около двадцати ярдов крепкого ремня. Затем он таким
же образом измерил шкуру коровы. В стаде четыре коровы: раньше
было пять, но одну убили. Каспар решил, что из шкуры коровы
выйдет десять ярдов ремня, ибо корова чуть ли не вдвое меньше
быка. К тому же шкура у нее тоньше и не такая прочная.
Были также молодые бычки и телки — всего четыре. Каспар
успел их пересчитать во время охоты. Из шкур этого молодняка
можно нарезать всего каких-нибудь тридцать ярдов. Таким
образом, все шкуры — быка, коров и годовиков, — по расчетам
Каспара, могут дать ремень длиной в девяносто ярдов. Как жаль,
что не сто! Ведь Карл сказал, что ремень должен быть именно
такой длины. В стаде, правда, были и маленькие телята, но от
них не было никакого толку.
«Может быть, в долине не одно стадо яков, — продолжал
размышлять Каспар. — Если так, то все благополучно. Еще один
бык — и дело сделано».
Тут охотник снял с плеча двустволку, проверил кремни и
затравку, снова вскинул на плечо и весело зашагал дальше.
Каспар не сомневался, что рано или поздно перебьет все
стадо. Ведь животные, как и сам охотник, не могли выбраться из
долины. Если они имели обыкновение уходить на другие пастбища,
то должны были идти через ледник, но теперь путь был отрезан.
Они были во власти охотника — можно сказать, в загоне.
По правде сказать, долину нельзя было назвать загоном. Она
была шириной в добрую милю и едва ли не больше в длину. Это был
маленький мирок. Местность была пересеченная. Множество холмов,
высокие утесы; хаотически нагроможденные глыбы, поднимавшиеся
на высоту нескольких сот футов; глубокие лощины, где в трещинах
скал росли деревья. Были в долине и дремучие леса и густые,
трудно проходимые заросли. О, здесь имелось множество убежищ, и
самое глупое животное могло спрятаться от самого хитроумного
охотника! Но все же добыча не могла окончательно уйти, и, хотя
яки на время могли скрыться, они должны непременно вернуться, и
Каспар надеялся со временем истребить их всех.
Каспару представлялся замечательный случай показать свое
охотничье искусство. Освобождение его друзей и его самого
зависело от него — на юношу была возложена ответственная
задача раздобыть шкуры. Неудивительно, что нервы его были до
крайности напряжены.
Выйдя из хижины, он направился вдоль берега озера.
Несколько раз ему попадались китайские гуси и дикие утки, но,
предвидя встречу с яками, он зарядил оба ствола пулями. Это
было сделано в расчете на большого быка, ибо даже крупная дробь
не пробила бы его толстой шкуры. Нечего было и думать стрелять
по водяной птице. Он мог легко промахнуться, а между тем порох
и свинец следовало экономить. Итак, он приберег заряд для
лучшей добычи и зашагал дальше.
Некоторое время он шел вдоль берега озера, но яков не было
видно; тогда он направился к утесам. Он надеялся найти стадо
среди скал.
Карл, знакомый по книгам с привычками этих животных,
рассказал ему, что они любят пастись среди скал и утесов.
Каспар прошел через лесок, и перед ним открылась небольшая
поляна, поросшая густой, высокой травой; кое-где разбросаны
группы кустов и низкорослых деревьев.
Он шел осторожно, как подобает охотнику, оглядываясь по
сторонам и чутко прислушиваясь.
Когда Каспар пересекал поляну, его внимание привлек
странный звук. Он очень напоминал тявканье лисицы, которое
Каспару не раз приходилось слышать на родине. Однако этот лай
показался ему громче и отрывистее лисьего.
Пройдя несколько шагов, он увидел животное, ничуть не
похожее на лисицу, но именно оно издавало эти звуки.
Каспар чуть не расхохотался, увидав, что тявкает не
лисица, не собака и даже не волк, а животное, от которого никак
нельзя было этого ожидать, — олень!
Это было маленькое изящное создание, не выше двух футов,
причем рога были длиной в семь — восемь дюймов. Его легко было
принять за антилопу, но Каспар заметил у него на рогах
отростки, совсем крохотные, длиной около дюйма. Несомненно, это
представитель семейства оленей. У него была светло-рыжая
шерсть, короткая и гладкая. Присмотревшись, Каспар обнаружил,
что из уголков рта у животного торчат клыки, как у мускусной
кабарги. Действительно, это был ее близкий родственник —
какур, или лающий олень, названный так благодаря издаваемому им
звуку, привлекающему внимание охотников.
В Индии встречается немало разновидностей лающих оленей,
еще почти неизвестных натуралистам; к ним относится так
называемый мунтжак. У него также имеются клыки и один отросток
на стволе рогов.
Лающие олени нередко встречаются в предгорьях Гималаев и
обычно не заходят выше семи — восьми тысяч футов; но иной раз
они поднимаются по течению реки или по долине на значительно
большую высоту. Тот, которого увидел Каспар, очевидно, забрел в
эту прекрасную долину летом, идя по леднику и побуждаемый
любопытством или каким-нибудь инстинктом. Бедное маленькое
создание! Ему не суждено было вернуться назад…
Но Каспар не сразу решился выстрелить: некоторое время он
колебался, стоит ли тратить заряд на такого крошку, и даже
позволил ему уйти.
Когда олень убегал, охотника удивил странный звук,
издаваемый им на бегу, похожий на стук костяшек или кастаньет.
Этот стук был слышен ярдов за пятьдесят, а может быть, и
дальше; но внезапно животное остановилось, повернуло голову и
снова начало тявкать.
Каспар не понимал, чем вызван этот странный стук, да и ни
один натуралист не мог бы объяснить это явление; может быть,
этот звук издавали копыта, вернее — половинки копыт,
ударявшиеся друг о друга, когда ноги взлетали над землей.
Известно, что подобный же звук, только гораздо более
громкий, издают копыта крупного лося. Каспар недолго ломал
голову над этим вопросом. Животное, стоявшее на расстоянии
выстрела, было слишком заманчивой мишенью, и первый же выстрел
оборвал его тявканье.
— Не тебя я хотел убить, — сказал Каспар. — Но у
старого оленя слишком жесткое мясо. Уж, наверно, ты, малыш,
окажешься более нежным, и я уверен, что из тебя получится
замечательное жаркое. Я повешу тебя на дерево, а потом вернусь
за тобой.
С этими словами Каспар связал какуру ноги и повесил тушу
на дерево.
Потом, снова зарядив правый ствол, он двинулся дальше на
поиски яков.
сказал себе Каспар, вскидывая двустволку на плечо и выходя из
хижины. — Мне думается, это самые крупные животные в долине, и
мясо у них недурное, особенно молодое. Интересно знать, сколько
ремней можно выкроить из шкуры старого быка? »
Тут Каспар принялся вычислять в уме, сколько ярдов
сыромятного ремня шириной в два дюйма можно сделать из шкуры
яка-самца. Карл сказал, что такая ширина будет вполне
достаточной,&nbs
p; если шкура яка окажется не менее прочной, чем
бычья.
Мысленно сняв шкуру с большого быка, разостлав ее на земле
и измерив, молодой охотник пришел к выводу, что из нее
получится около двадцати ярдов крепкого ремня. Затем он таким
же образом измерил шкуру коровы. В стаде четыре коровы: раньше
было пять, но одну убили. Каспар решил, что из шкуры коровы
выйдет десять ярдов ремня, ибо корова чуть ли не вдвое меньше
быка. К тому же шкура у нее тоньше и не такая прочная.
Были также молодые бычки и телки — всего четыре. Каспар
успел их пересчитать во время охоты. Из шкур этого молодняка
можно нарезать всего каких-нибудь тридцать ярдов. Таким
образом, все шкуры — быка, коров и годовиков, — по расчетам
Каспара, могут дать ремень длиной в девяносто ярдов. Как жаль,
что не сто! Ведь Карл сказал, что ремень должен быть именно
такой длины. В стаде, правда, были и маленькие телята, но от
них не было никакого толку.
«Может быть, в долине не одно стадо яков, — продолжал
размышлять Каспар. — Если так, то все благополучно. Еще один
бык — и дело сделано».
Тут охотник снял с плеча двустволку, проверил кремни и
затравку, снова вскинул на плечо и весело зашагал дальше.
Каспар не сомневался, что рано или поздно перебьет все
стадо. Ведь животные, как и сам охотник, не могли выбраться из
долины. Если они имели обыкновение уходить на другие пастбища,
то должны были идти через ледник, но теперь путь был отрезан.
Они были во власти охотника — можно сказать, в загоне.
По правде сказать, долину нельзя было назвать загоном. Она
была шириной в добрую милю и едва ли не больше в длину. Это был
маленький мирок. Местность была пересеченная. Множество холмов,
высокие утесы; хаотически нагроможденные глыбы, поднимавшиеся
на высоту нескольких сот футов; глубокие лощины, где в трещинах
скал росли деревья. Были в долине и дремучие леса и густые,
трудно проходимые заросли. О, здесь имелось множество убежищ, и
самое глупое животное могло спрятаться от самого хитроумного
охотника! Но все же добыча не могла окончательно уйти, и, хотя
яки на время могли скрыться, они должны непременно вернуться, и
Каспар надеялся со временем истребить их всех.
Каспару представлялся замечательный случай показать свое
охотничье искусство. Освобождение его друзей и его самого
зависело от него — на юношу была возложена ответственная
задача раздобыть шкуры. Неудивительно, что нервы его были до
крайности напряжены.
Выйдя из хижины, он направился вдоль берега озера.
Несколько раз ему попадались китайские гуси и дикие утки, но,
предвидя встречу с яками, он зарядил оба ствола пулями. Это
было сделано в расчете на большого быка, ибо даже крупная дробь
не пробила бы его толстой шкуры. Нечего было и думать стрелять
по водяной птице. Он мог легко промахнуться, а между тем порох
и свинец следовало экономить. Итак, он приберег заряд для
лучшей добычи и зашагал дальше.
Некоторое время он шел вдоль берега озера, но яков не было
видно; тогда он направился к утесам. Он надеялся найти стадо
среди скал.
Карл, знакомый по книгам с привычками этих животных,
рассказал ему, что они любят пастись среди скал и утесов.
Каспар прошел через лесок, и перед ним открылась небольшая
поляна, поросшая густой, высокой травой; кое-где разбросаны
группы кустов и низкорослых деревьев.
Он шел осторожно, как подобает охотнику, оглядываясь по
сторонам и чутко прислушиваясь.
Когда Каспар пересекал поляну, его внимание привлек
странный звук. Он очень напоминал тявканье лисицы, которое
Каспару не раз приходилось слышать на родине. Однако этот лай
показался ему громче и отрывистее лисьего.
Пройдя несколько шагов, он увидел животное, ничуть не
похожее на лисицу, но именно оно издавало эти звуки.
Каспар чуть не расхохотался, увидав, что тявкает не
лисица, не собака и даже не волк, а животное, от которого никак
нельзя было этого ожидать, — олень!
Это было маленькое изящное создание, не выше двух футов,
причем рога были длиной в семь — восемь дюймов. Его легко было
принять за антилопу, но Каспар заметил у него на рогах
отростки, совсем крохотные, длиной около дюйма. Несомненно, это
представитель семейства оленей. У него была светло-рыжая
шерсть, короткая и гладкая. Присмотревшись, Каспар обнаружил,
что из уголков рта у животного торчат клыки, как у мускусной
кабарги. Действительно, это был ее близкий родственник —
какур, или лающий олень, названный так благодаря издаваемому им
звуку, привлекающему внимание охотников.
В Индии встречается немало разновидностей лающих оленей,
еще почти неизвестных натуралистам; к ним относится так
называемый мунтжак. У него также имеются клыки и один отросток
на стволе рогов.
Лающие олени нередко встречаются в предгорьях Гималаев и
обычно не заходят выше семи — восьми тысяч футов; но иной раз
они поднимаются по течению реки или по долине на значительно
большую высоту. Тот, которого увидел Каспар, очевидно, забрел в
эту прекрасную долину летом, идя по леднику и побуждаемый
любопытством или каким-нибудь инстинктом. Бедное маленькое
создание! Ему не суждено было вернуться назад…
Но Каспар не сразу решился выстрелить: некоторое время он
колебался, стоит ли тратить заряд на такого крошку, и даже
позволил ему уйти.
Когда олень убегал, охотника удивил странный звук,
издаваемый им на бегу, похожий на стук костяшек или кастаньет.
Этот стук был слышен ярдов за пятьдесят, а может быть, и
дальше; но внезапно животное остановилось, повернуло голову и
снова начало тявкать.
Каспар не понимал, чем вызван этот странный стук, да и ни
один натуралист не мог бы объяснить это явление; может быть,
этот звук издавали копыта, вернее — половинки копыт,
ударявшиеся друг о друга, когда ноги взлетали над землей.
Известно, что подобный же звук, только гораздо более
громкий, издают копыта крупного лося. Каспар недолго ломал
голову над этим вопросом. Животное, стоявшее на расстоянии
выстрела, было слишком заманчивой мишенью, и первый же выстрел
оборвал его тявканье.
— Не тебя я хотел убить, — сказал Каспар. — Но у
старого оленя слишком жесткое мясо. Уж, наверно, ты, малыш,
окажешься более нежным, и я уверен, что из тебя получится
замечательное жаркое. Я повешу тебя на дерево, а потом вернусь
за тобой.
С этими словами Каспар связал какуру ноги и повесил тушу
на дерево.
Потом, снова зарядив правый ствол, он двинулся дальше на
поиски яков.
Глава XXXIV. АРГУС
Каспар шел по-прежнему осторожно, намереваясь незаметно
подкрасться к якам. Он оставил Фрица в хижине, так как собака
была бесполезна при такой охоте.
Он действовал с такой необычайной осторожностью по двум
причинам: во-первых, нужно было подойти к якам на расстояние
выстрела; во-вторых, он опасался свирепого нрава животного.
Юноша не забыл, как вел себя старый бык при их первом
знакомстве. Перед уходом Каспара Карл настоятельно его
предостерегал, советуя действовать осторожно и не попадаться на
рога быку. Поэтому Каспар решил не стрелять, если поблизости не
окажется дерева или другого укрытия, куда можно будет спастись
от преследований быка.
Он выбирал подходящее место для нападения, и это
значительно усложняло охоту.
Он бесшумно продвигался вперед, пересекая лужайки, минуя
перелески, пробираясь сквозь густые заросли. Выходя на открытое
место или на прогалину, он всякий раз останавливался, прячась в
кусты, и зорко осматривался. Ему не хотелось наскочить на яков
и оказаться носом к носу со старым быком. Он не собирался
подходить к ним ближе чем на пятьдесят — шестьдесят ярдов. Его
ружье как раз подходило для стрельбы с такого расстояния.
Несколько раз ему перелетали дорогу крупные птицы; он
обратил внимание на прекрасных фазанов-аргусов, которые
красотой своего оперения почти не уступают павлину.
Эти птицы, заметив охотника, замирают на ветке, и нужен
исключительно зоркий глаз, чтобы различить их в листве.
Действительно, яркая раскраска их оперения, делающая аргуса
таким заметным среди других птиц, помогает ему оставаться
незаметным в листве. С головы до хвоста птица испещрена яркими
золотистыми крапинами и благодаря этому сливается с фоном
листвы. Будь эта птица менее яркой окраски, но одноцветной, ее
куда легче было бы заметить. К тому же листва деревьев, если
смотреть на нее снизу, пронизана солнечными бликами, на которые
так похожи крапины, усеивающие оперение аргуса.
Быть может, таким путем природа охраняет красивую и
довольно беспомощную птицу, ибо этот пернатый красавец плохо
летает, и не будь у него способности прятаться, он легко
становился бы добычей врагов.
Натуралисты и охотники уже давно заметили, что дикие
животные принимают окраску окружающей их среды. Казалось бы,
ягуары, леопарды и пантеры с их желтыми пятнистыми шкурами
должны бросаться в глаза, но в действительности их трудно
различить среди зарослей, в которых они обитают. Животное такой
же величины, но одноцветное, было бы заметнее, чем они. Самая
пестрота делает их невидимыми, так как многочисленные пятна как
бы раздробляют большое их тело на множество мелких пятен, и
неопытному глазу нелегко уловить контуры зверя на пестром фоне
зарослей.
По этой же причине фазана-аргуса крайне трудно заметить
среди листвы и сучьев, когда он сидит на дереве. Но, незаметный
для охотника, он видит все, что происходит внизу. Он назван
очень метко. Хотя глазки на его оперении и слепы, но у него
есть два глаза, которые могут соперничать по зоркости с глазами
пресловутого стража, чье имя он носит9: аргус все время следит
за охотником и сразу почует, что его заметили, и в тот момент,
когда щелкнет курок, улетает, громко хлопая крыльями.
Но, как мы уже говорили, аргус плохо летает. Его главные
маховые перья слишком малы, а второстепенные малоподвижны,
поэтому он летает тяжело, как все птицы его породы. Зато он
быстро бегает по земле, помогая себе крыльями, подобно дикой
индейке, которой он приходится сродни. Когда аргус спокоен, его
оперение не так ярко и красиво. Во всей своей красе он
предстает перед самками. Тогда он распускает свои пестрые
крылья — совсем как павлин. Хвост также развертывается и
поднимается кверху, между тем как в обычное время он вытянут в
одну линию с телом и два его длинных пера лежат одно на другом.
Аргус обитает в южной части Азии, хотя пределы его
распространения еще не вполне изучены. Он встречается повсюду в
Индии, а также в Китае.
Но аргус не единственный красивый фазан этих стран. Индия,
вернее — Южная Азия, является также родиной настоящих фазанов.
Натуралистам уже известно больше десяти видов этих птиц.
Некоторые из них гораздо красивее райской птицы. Когда фауна
Индийского архипелага будет глубже изучена, вероятно, там
откроют еще несколько пород фазанов.
подкрасться к якам. Он оставил Фрица в хижине, так как собака
была бесполезна при такой охоте.
Он действовал с такой необычайной осторожностью по двум
причинам: во-первых, нужно было подойти к якам на расстояние
выстрела; во-вторых, он опасался свирепого нрава животного.
Юноша не забыл, как вел себя старый бык при их первом
знакомстве. Перед уходом Каспара Карл настоятельно его
предостерегал, советуя действовать осторожно и не попадаться на
рога быку. Поэтому Каспар решил не стрелять, если поблизости не
окажется дерева или другого укрытия, куда можно будет спастись
от преследований быка.
Он выбирал подходящее место для нападения, и это
значительно усложняло охоту.
Он бесшумно продвигался вперед, пересекая лужайки, минуя
перелески, пробираясь сквозь густые заросли. Выходя на открытое
место или на прогалину, он всякий раз останавливался, прячась в
кусты, и зорко осматривался. Ему не хотелось наскочить на яков
и оказаться носом к носу со старым быком. Он не собирался
подходить к ним ближе чем на пятьдесят — шестьдесят ярдов. Его
ружье как раз подходило для стрельбы с такого расстояния.
Несколько раз ему перелетали дорогу крупные птицы; он
обратил внимание на прекрасных фазанов-аргусов, которые
красотой своего оперения почти не уступают павлину.
Эти птицы, заметив охотника, замирают на ветке, и нужен
исключительно зоркий глаз, чтобы различить их в листве.
Действительно, яркая раскраска их оперения, делающая аргуса
таким заметным среди других птиц, помогает ему оставаться
незаметным в листве. С головы до хвоста птица испещрена яркими
золотистыми крапинами и благодаря этому сливается с фоном
листвы. Будь эта птица менее яркой окраски, но одноцветной, ее
куда легче было бы заметить. К тому же листва деревьев, если
смотреть на нее снизу, пронизана солнечными бликами, на которые
так похожи крапины, усеивающие оперение аргуса.
Быть может, таким путем природа охраняет красивую и
довольно беспомощную птицу, ибо этот пернатый красавец плохо
летает, и не будь у него способности прятаться, он легко
становился бы добычей врагов.
Натуралисты и охотники уже давно заметили, что дикие
животные принимают окраску окружающей их среды. Казалось бы,
ягуары, леопарды и пантеры с их желтыми пятнистыми шкурами
должны бросаться в глаза, но в действительности их трудно
различить среди зарослей, в которых они обитают. Животное такой
же величины, но одноцветное, было бы заметнее, чем они. Самая
пестрота делает их невидимыми, так как многочисленные пятна как
бы раздробляют большое их тело на множество мелких пятен, и
неопытному глазу нелегко уловить контуры зверя на пестром фоне
зарослей.
По этой же причине фазана-аргуса крайне трудно заметить
среди листвы и сучьев, когда он сидит на дереве. Но, незаметный
для охотника, он видит все, что происходит внизу. Он назван
очень метко. Хотя глазки на его оперении и слепы, но у него
есть два глаза, которые могут соперничать по зоркости с глазами
пресловутого стража, чье имя он носит9: аргус все время следит
за охотником и сразу почует, что его заметили, и в тот момент,
когда щелкнет курок, улетает, громко хлопая крыльями.
Но, как мы уже говорили, аргус плохо летает. Его главные
маховые перья слишком малы, а второстепенные малоподвижны,
поэтому он летает тяжело, как все птицы его породы. Зато он
быстро бегает по земле, помогая себе крыльями, подобно дикой
индейке, которой он приходится сродни. Когда аргус спокоен, его
оперение не так ярко и красиво. Во всей своей красе он
предстает перед самками. Тогда он распускает свои пестрые
крылья — совсем как павлин. Хвост также развертывается и
поднимается кверху, между тем как в обычное время он вытянут в
одну линию с телом и два его длинных пера лежат одно на другом.
Аргус обитает в южной части Азии, хотя пределы его
распространения еще не вполне изучены. Он встречается повсюду в
Индии, а также в Китае.
Но аргус не единственный красивый фазан этих стран. Индия,
вернее — Южная Азия, является также родиной настоящих фазанов.
Натуралистам уже известно больше десяти видов этих птиц.
Некоторые из них гораздо красивее райской птицы. Когда фауна
Индийского архипелага будет глубже изучена, вероятно, там
откроют еще несколько пород фазанов.
Глава XXXV. ОХОТА НА ЯКОВ
Каспар не собирался охотиться за аргусами и потому дал
красивым птицам улететь невредимыми. Ему нужен был хрюкающий
бык.
Где могло находиться стадо? Он обошел уже половину долины,
не встретив яков; но в этом не было ничего странного. Среди
скал и деревьев очень легко укрыться, а дикие животные, даже
крупные, обладают такой способностью прятаться, что нередко
удивляют охотника. Даже гигантский слон может скрыться в
реденькой заросли, а огромный черный буйвол иной раз неожиданно
выскакивает из кустов, которые не выше его самого. Мы знаем,
что куропатка может притаиться в низенькой травке, а белка —
вытянуться вдоль тонкой ветки, но и крупные дикие животные
умеют прятаться в самом незначительном укрытии.
Это было известно молодому охотнику, и потому он не
слишком удивился, что не сразу встретил яков. Первое нападение
на них, при котором они потеряли двоих, сделало яков
осторожными, а шум, производимый при постройке хижины,
несомненно, заставил их уйти в самую уединенную часть долины;
туда-то и направлялся теперь Каспар.
Он рассчитывал найти их где-нибудь в чаще и уже начинал
жалеть, что не взял с собой Фрица, как вдруг увидел все стадо.
Животные спокойно щипали траву на открытой поляне. Телята, как
и в тот раз, играли друг с другом, прыгали, тоненько
похрюкивали, как поросята. Коровы и годовички беспечно паслись,
по временам приподнимая голову и оглядываясь, но в их взгляде
не было ни малейшей тревоги. Быка не было видно.
«Где же может он быть? — спросил себя Каспар. — Или это
другое стадо? Раз, два, три… — И он начал пересчитывать
животных. — Нет, по-видимому, это те же самые, — продолжал он
рассуждать. — Три коровы, четыре годовика, телята — их как
раз столько же, только нет быка. Где же спрятался этот старый
негодяй? »
Каспар внимательно оглядел всю прогалину и опушку леса, но
быка нигде не было видно.
«Куда же девался старый ворчун? — снова спросил себя
Каспар. — Что, если он ушел один или с другим стадом? Нет,
наверняка в долине оно только одно. Яки — животные
общительные, — так говорил Карл. Если бы их было больше, они
собрались бы здесь все. Должно быть, бык ушел один, по
какому-нибудь своему делу. Я думаю, что он недалеко. Вероятно,
притаился в кустах. Готов биться об заклад, что старый як
придумал какую-нибудь хитрость. Он охраняет стадо, а сам
остается невидимым. Это дает ему преимущество перед всяким
врагом, какой вздумает на них напасть. Если бы волку, медведю
или другому хищнику пришло в голову сейчас напасть на телят, он
наверняка стал бы подкрадываться в этих зарослях. Да я и сам бы
так поступил, если бы не подозревал, что там находится бык.
Прячась за деревьями и под кустами, я потихоньку подобрался бы
как можно ближе. Но теперь я не стану этого делать: я почти не
сомневаюсь, что старый як притаился вон в тех кустах. Он
кинется на меня, как только я туда направлюсь, а в этой заросли
нет ни одного большого дерева, так что и кошке не спастись,
если он за нею погонится. Только мелкие кустики и терновник.
Это не годится — я не стану подкрадываться к ним с этой
стороны. Но откуда же мне подойти к ним? Другого прикрытия
нет… А, вон тот валун пригодится! »
Каспар уже давно заметил валун — в тот самый момент,
когда увидел стадо. Его нельзя было не приметить: он лежал
посреди прогалины, и его не закрывали ни кусты, ни деревья. Это
был огромный четырехугольный камень, величиной с сарай, с
ровной, как площадка, вершиной. Но Каспар не собирался за ним
прятаться: чаща кустарника казалась ему более надежной.
Однако теперь, когда Каспар боялся встретиться в зарослях
с быком, он остановил внимание на валуне.
Если он будет идти так, чтобы валун оставался между ним и
яками, животные его не заметят, и он сможет приблизиться к
стаду на расстояние выстрела. Каспару казалось, что стадо тоже
приближается к валуну, и он рассчитывал, что к тому времени,
как сам доберется до камня, оно окажется достаточно близко и он
сможет прицелиться в самое крупное животное.
Не выходя из зарослей, в которых он стоял все это время,
Каспар стал продвигаться вдоль опушки, пока валун не оказался
между ним и стадом. Хотя камень был очень велик, он не вполне
закрывал стадо, и нужно было подкрадываться крайне осторожно,
чтобы приблизиться к животным, не испугав их. Каспар сообразил,
что если ему удастся незаметно пройти первые сто ярдов, то
валун заслонит его от стада и он сможет спокойно идти дальше.
Но первые шаги будут очень опасны. Придется продвигаться
ползком. Каспар не раз подкрадывался к сернам в своих родных
горах, и ему частенько приходилось ползать по скалам и камням,
по снегу и льду. Поэтому проползти каких-нибудь сто ярдов было
для него сущим пустяком.
Недолго думая он опустился на колени, затем распластался
на траве и пополз, как огромная ящерица. К счастью, трава,
вышиной в добрый фут, скрывала его от взглядов животных. Он
продвигался, толкая перед собой ружье и время от времени
осторожно приподнимая голову над травой и следя глазами за
стадом. Когда оно изменяло направление, он тоже слегка
отклонялся в сторону и старался так держаться, чтобы валун все
время находился между ним и стадом.
Минут через десять охотник очутился шагах в тридцати от
валуна. Теперь камень целиком его скрывал. Каспару надоело
ползти, и он рад был снова встать на ноги. Вскочив, он пустился
бежать и через миг уже спрятался за валуном.
красивым птицам улететь невредимыми. Ему нужен был хрюкающий
бык.
Где могло находиться стадо? Он обошел уже половину долины,
не встретив яков; но в этом не было ничего странного. Среди
скал и деревьев очень легко укрыться, а дикие животные, даже
крупные, обладают такой способностью прятаться, что нередко
удивляют охотника. Даже гигантский слон может скрыться в
реденькой заросли, а огромный черный буйвол иной раз неожиданно
выскакивает из кустов, которые не выше его самого. Мы знаем,
что куропатка может притаиться в низенькой травке, а белка —
вытянуться вдоль тонкой ветки, но и крупные дикие животные
умеют прятаться в самом незначительном укрытии.
Это было известно молодому охотнику, и потому он не
слишком удивился, что не сразу встретил яков. Первое нападение
на них, при котором они потеряли двоих, сделало яков
осторожными, а шум, производимый при постройке хижины,
несомненно, заставил их уйти в самую уединенную часть долины;
туда-то и направлялся теперь Каспар.
Он рассчитывал найти их где-нибудь в чаще и уже начинал
жалеть, что не взял с собой Фрица, как вдруг увидел все стадо.
Животные спокойно щипали траву на открытой поляне. Телята, как
и в тот раз, играли друг с другом, прыгали, тоненько
похрюкивали, как поросята. Коровы и годовички беспечно паслись,
по временам приподнимая голову и оглядываясь, но в их взгляде
не было ни малейшей тревоги. Быка не было видно.
«Где же может он быть? — спросил себя Каспар. — Или это
другое стадо? Раз, два, три… — И он начал пересчитывать
животных. — Нет, по-видимому, это те же самые, — продолжал он
рассуждать. — Три коровы, четыре годовика, телята — их как
раз столько же, только нет быка. Где же спрятался этот старый
негодяй? »
Каспар внимательно оглядел всю прогалину и опушку леса, но
быка нигде не было видно.
«Куда же девался старый ворчун? — снова спросил себя
Каспар. — Что, если он ушел один или с другим стадом? Нет,
наверняка в долине оно только одно. Яки — животные
общительные, — так говорил Карл. Если бы их было больше, они
собрались бы здесь все. Должно быть, бык ушел один, по
какому-нибудь своему делу. Я думаю, что он недалеко. Вероятно,
притаился в кустах. Готов биться об заклад, что старый як
придумал какую-нибудь хитрость. Он охраняет стадо, а сам
остается невидимым. Это дает ему преимущество перед всяким
врагом, какой вздумает на них напасть. Если бы волку, медведю
или другому хищнику пришло в голову сейчас напасть на телят, он
наверняка стал бы подкрадываться в этих зарослях. Да я и сам бы
так поступил, если бы не подозревал, что там находится бык.
Прячась за деревьями и под кустами, я потихоньку подобрался бы
как можно ближе. Но теперь я не стану этого делать: я почти не
сомневаюсь, что старый як притаился вон в тех кустах. Он
кинется на меня, как только я туда направлюсь, а в этой заросли
нет ни одного большого дерева, так что и кошке не спастись,
если он за нею погонится. Только мелкие кустики и терновник.
Это не годится — я не стану подкрадываться к ним с этой
стороны. Но откуда же мне подойти к ним? Другого прикрытия
нет… А, вон тот валун пригодится! »
Каспар уже давно заметил валун — в тот самый момент,
когда увидел стадо. Его нельзя было не приметить: он лежал
посреди прогалины, и его не закрывали ни кусты, ни деревья. Это
был огромный четырехугольный камень, величиной с сарай, с
ровной, как площадка, вершиной. Но Каспар не собирался за ним
прятаться: чаща кустарника казалась ему более надежной.
Однако теперь, когда Каспар боялся встретиться в зарослях
с быком, он остановил внимание на валуне.
Если он будет идти так, чтобы валун оставался между ним и
яками, животные его не заметят, и он сможет приблизиться к
стаду на расстояние выстрела. Каспару казалось, что стадо тоже
приближается к валуну, и он рассчитывал, что к тому времени,
как сам доберется до камня, оно окажется достаточно близко и он
сможет прицелиться в самое крупное животное.
Не выходя из зарослей, в которых он стоял все это время,
Каспар стал продвигаться вдоль опушки, пока валун не оказался
между ним и стадом. Хотя камень был очень велик, он не вполне
закрывал стадо, и нужно было подкрадываться крайне осторожно,
чтобы приблизиться к животным, не испугав их. Каспар сообразил,
что если ему удастся незаметно пройти первые сто ярдов, то
валун заслонит его от стада и он сможет спокойно идти дальше.
Но первые шаги будут очень опасны. Придется продвигаться
ползком. Каспар не раз подкрадывался к сернам в своих родных
горах, и ему частенько приходилось ползать по скалам и камням,
по снегу и льду. Поэтому проползти каких-нибудь сто ярдов было
для него сущим пустяком.
Недолго думая он опустился на колени, затем распластался
на траве и пополз, как огромная ящерица. К счастью, трава,
вышиной в добрый фут, скрывала его от взглядов животных. Он
продвигался, толкая перед собой ружье и время от времени
осторожно приподнимая голову над травой и следя глазами за
стадом. Когда оно изменяло направление, он тоже слегка
отклонялся в сторону и старался так держаться, чтобы валун все
время находился между ним и стадом.
Минут через десять охотник очутился шагах в тридцати от
валуна. Теперь камень целиком его скрывал. Каспару надоело
ползти, и он рад был снова встать на ноги. Вскочив, он пустился
бежать и через миг уже спрятался за валуном.
Глава XXXVI. КАСПАР ОТСТУПАЕТ К ВАЛУНУ
Только теперь Каспар заметил, что каменная глыба состоит
из двух камней разной величины. Тот, что покрупнее, как мы уже
сказали, был величиной с небольшой домик или с порядочный стог
сена; тот, что поменьше, — не больше фургона. Они лежали почти
вплотную друг к другу; между ними был узкий промежуток, шириной
в фут, что-то вроде коридора. Этот промежуток напоминал
трещину. Вероятно, обе глыбы некогда составляли одну огромную
скалу, которая раскололась в результате какого-то
землетрясения.
Каспар почти бессознательно отметил все эти особенности
скалы. Он искал глазами место, откуда можно было бы стрелять в
животных, оставаясь для них невидимым. На поверку валун
оказался плохим прикрытием: у него были гладкие отвесные бокa,
ни одного выступа, на который можно было бы опереть ружье; ни
одной выбоины, чтобы спрятаться. Вершина валуна слегка
вависала, так как была шире основания. Вокруг него не было ни
кустика, ни высокой травы — скрыться решительно негде. Земля
была почти голая, вся растительность вытоптана — по-видимому,
это было любимое место отдыха яков — их «скребница». В самом
деле, кругом на земле виднелись следы яков — некоторые из них
совсем свежие и такие крупные, что, без сомнения, это были
следы быка.
Вид этих широких свежих следов навел Каспара на невеселые
размышления: «Что, если як стоит по другую сторону валуна? »
Охотник был в затруднении. До этой минуты ему не приходило в
голову, что бык может оказаться за скалой.
«Гром и молния! — воскликнул про себя Каспар. — Если он
там, то, чем скорее я вернусь в лес, тем лучше для меня. Как я
об этом не подумал! Он затопчет меня в полминуты. Бежать
некуда… А-а! Какая удача! »
Восклицание это вырвалось у охотника, когда он бросил
взгляд наверх. Он заметил, что у того валуна, который поменьше,
одна сторона была пологой и по ней легко будет взобраться на
вершину, а оттуда можно перебраться на большой валун.
«Вот это здорово! — размышлял Каспар. — Там я буду в
безопасности и смогу быстро туда взобраться, если бык за мной
погонится. Валун ничуть не хуже дерева. Он меня спасет. Есть
там бык или нет — я буду стрелять! »
Он еще раз осмотрел ружье и, опустившись на колени,
пополз, огибая большой валун.
То и дело он осматривался по сторонам, глядя с опаской на
выступ, за которым, как он думал, скрывался бык. По временам он
прислушивался, ожидая услышать дыхание или хрюканье старого
яка.
«Если бык за валуном, то я уже совсем близко от него, —
подумал Каспар, — и вполне могу услышать его дыхание». Один
раз охотнику даже почудилось, что он слышит хрюканье. Но
сознание, что он сможет в любой момент взобраться на камень,
придавало ему уверенность.
Все эти размышления и действия заняли не более пяти минут.
Еще минуту-другую он полз, огибая валун, и наконец увидел
стадо.
Быка все еще не было видно. Вероятно, он стоял за камнем.
Теперь стадо находилось прямо против Каспара, на расстоянии
выстрела, и, позабыв о быке, он решил стрелять в ближайшее к
нему животное.
В одно мгновение юноша вскинул ружье, нажал на спуск —
грянул выстрел, и эхо гулко прокатилось по долине,
Одна из коров упала на траву, убитая наповал. Раздался
второй выстрел, и пуля перебила ногу молодому бычку, который,
хромая, потащился к кустам. Остальные яки опрометью бросились
прочь и мигом скрылись в зарослях.
Возле упавшей коровы остался маленький теленок. Он бегал
вокруг, подскакивая к ней и тоненько похрюкивая; видимо, он был
ошеломлен и не понимал, что такое стряслось с его матерью.
При других обстоятельствах Каспару стало бы жалко теленка,
так как, несмотря на страсть к охоте, сердце у него было
доброе. Но сейчас ему было не до жалости. Он поспешил снова
зарядить ружье, прицелился в теленка, и палец его уже лежал на
спуске, когда послышался звук, от которого у него екнуло
сердце. Рука дрогнула — и годовичок получил пулю не в грудь, а
в ногу. Каспара испугало хрюканье старого быка; оно показалось
ему таким близким, что охотник опустил ружье и стал озираться
по сторонам, думая, что животное рядом с ним.
Он не увидел быка, но был уверен, что тот находится всего
в нескольких футах, за валуном. Опомнившись, Каспар вскочил на
ноги, как молния бросился к камню и начал на него взбираться.
из двух камней разной величины. Тот, что покрупнее, как мы уже
сказали, был величиной с небольшой домик или с порядочный стог
сена; тот, что поменьше, — не больше фургона. Они лежали почти
вплотную друг к другу; между ними был узкий промежуток, шириной
в фут, что-то вроде коридора. Этот промежуток напоминал
трещину. Вероятно, обе глыбы некогда составляли одну огромную
скалу, которая раскололась в результате какого-то
землетрясения.
Каспар почти бессознательно отметил все эти особенности
скалы. Он искал глазами место, откуда можно было бы стрелять в
животных, оставаясь для них невидимым. На поверку валун
оказался плохим прикрытием: у него были гладкие отвесные бокa,
ни одного выступа, на который можно было бы опереть ружье; ни
одной выбоины, чтобы спрятаться. Вершина валуна слегка
вависала, так как была шире основания. Вокруг него не было ни
кустика, ни высокой травы — скрыться решительно негде. Земля
была почти голая, вся растительность вытоптана — по-видимому,
это было любимое место отдыха яков — их «скребница». В самом
деле, кругом на земле виднелись следы яков — некоторые из них
совсем свежие и такие крупные, что, без сомнения, это были
следы быка.
Вид этих широких свежих следов навел Каспара на невеселые
размышления: «Что, если як стоит по другую сторону валуна? »
Охотник был в затруднении. До этой минуты ему не приходило в
голову, что бык может оказаться за скалой.
«Гром и молния! — воскликнул про себя Каспар. — Если он
там, то, чем скорее я вернусь в лес, тем лучше для меня. Как я
об этом не подумал! Он затопчет меня в полминуты. Бежать
некуда… А-а! Какая удача! »
Восклицание это вырвалось у охотника, когда он бросил
взгляд наверх. Он заметил, что у того валуна, который поменьше,
одна сторона была пологой и по ней легко будет взобраться на
вершину, а оттуда можно перебраться на большой валун.
«Вот это здорово! — размышлял Каспар. — Там я буду в
безопасности и смогу быстро туда взобраться, если бык за мной
погонится. Валун ничуть не хуже дерева. Он меня спасет. Есть
там бык или нет — я буду стрелять! »
Он еще раз осмотрел ружье и, опустившись на колени,
пополз, огибая большой валун.
То и дело он осматривался по сторонам, глядя с опаской на
выступ, за которым, как он думал, скрывался бык. По временам он
прислушивался, ожидая услышать дыхание или хрюканье старого
яка.
«Если бык за валуном, то я уже совсем близко от него, —
подумал Каспар, — и вполне могу услышать его дыхание». Один
раз охотнику даже почудилось, что он слышит хрюканье. Но
сознание, что он сможет в любой момент взобраться на камень,
придавало ему уверенность.
Все эти размышления и действия заняли не более пяти минут.
Еще минуту-другую он полз, огибая валун, и наконец увидел
стадо.
Быка все еще не было видно. Вероятно, он стоял за камнем.
Теперь стадо находилось прямо против Каспара, на расстоянии
выстрела, и, позабыв о быке, он решил стрелять в ближайшее к
нему животное.
В одно мгновение юноша вскинул ружье, нажал на спуск —
грянул выстрел, и эхо гулко прокатилось по долине,
Одна из коров упала на траву, убитая наповал. Раздался
второй выстрел, и пуля перебила ногу молодому бычку, который,
хромая, потащился к кустам. Остальные яки опрометью бросились
прочь и мигом скрылись в зарослях.
Возле упавшей коровы остался маленький теленок. Он бегал
вокруг, подскакивая к ней и тоненько похрюкивая; видимо, он был
ошеломлен и не понимал, что такое стряслось с его матерью.
При других обстоятельствах Каспару стало бы жалко теленка,
так как, несмотря на страсть к охоте, сердце у него было
доброе. Но сейчас ему было не до жалости. Он поспешил снова
зарядить ружье, прицелился в теленка, и палец его уже лежал на
спуске, когда послышался звук, от которого у него екнуло
сердце. Рука дрогнула — и годовичок получил пулю не в грудь, а
в ногу. Каспара испугало хрюканье старого быка; оно показалось
ему таким близким, что охотник опустил ружье и стал озираться
по сторонам, думая, что животное рядом с ним.
Он не увидел быка, но был уверен, что тот находится всего
в нескольких футах, за валуном. Опомнившись, Каспар вскочил на
ноги, как молния бросился к камню и начал на него взбираться.
If you enjoyed this article, please consider sharing it!
