Охотники за растениями. Часть 4

Часть 3.
Глава XXI. ЛЕДНИК

     С великим трудом охотники  прошли  больше  мили  вверх  по склону ледника, по обеим сторонам которого поднимались отвесные утесы.
Следы кабарги доказывали, что она бежит где-то впереди. Да ей и некуда  было  свернуть  —  ведь она не могла подняться на вертикальную каменную стену.

По мере того как охотники продвигались вперед,  утесы  все
сближались  и  впереди,  в  нескольких  стах  ярдов,  казалось,
смыкались, образуя острый треугольник; как  видно,  ущелье  там
оканчивалось, и в этом направлении выхода из него не было.
Это  и  было  как  раз  на  руку  охотникам.  Если  ущелье
окончится  тупиком,  они  загонят  туда  кабаргу  и  смогут  ее
подстрелить.
Чтобы  обеспечить  себе  успех, они разделились и пошли по
одной  линии  по  направлению  к  острому  углу,  образованному
каменными стенами.
В  том  месте,  где они разделились, ущелье имело в ширину
ярдов четыреста, и они находились на расстоянии более ста ярдов
друг от друга.
Охотники старались идти вперед  по  прямой  линии,  но  на
поверхности  льда  то  и  дело  попадались трещины или огромные
глыбы, которые  нужно  было  обходить.  Мало-помалу  расстояние
между   охотниками  уменьшалось,  так  как  долина  суживалась;
наконец они оказались всего  в  каких-нибудь  пятидесяти  ярдах
друг  от  друга.  Теперь,  если бы животное вздумало проскочить
между ними, они наверняка бы его подстрелили. Надежда на  успех
придавала им рвения.
Внезапно  все их надежды рухнули. Охотники остановились, с
удрученным видом глядя друг на друга. Перед ними во льду  зияла
огромная  трещина,  шириной  в  пять  ярдов,  пересекавшая  все
ущелье.
С первого же взгляда они  убедились,  что  им  не  перейти
через трещину — охота кончилась. Дальше не было пути. Это было
всем ясно.
Ледник  заполнял  все  ущелье  — от утеса до утеса. Между
льдом и скалистой стеной не было ни  промежутка,  ни  тропинки.
Стена  поднималась  вертикально  футов  на пятьсот и опускалась
вниз, вероятно, на такую же глубину.
Когда  они  заглянули  в  эту  страшную  бездну,   у   них
закружилась  голова; из осторожности они приблизились ползком к
краю трещины.
Нечего было и думать через нее перейти. Но как же  перешла
ее кабарга? Неужели она перепрыгнула эту страшную расселину?
Да, она ее перескочила. Следы на снегу вели к самому краю,
и на уступе  было  видно  место,  с которого она прыгнула. А на
другой стороне примятый снег  показывал,  где  она  опустилась,
перепрыгнув  пространство футов в шестнадцать-восемнадцать. Это
ничего не стоило мускусной кабарге,  которая  на  ровном  месте
может  прыгнуть  вдвое дальше; известно, что вниз по склону она
может сделать прыжок на расстояние шестидесяти футов.
— Довольно! — сказал  Карл,  простояв  несколько  минут
перед   расселиной.   —   Ничего   не   поделаешь,  приходится
возвращаться назад. Что ты скажешь, Оссару?
— Вы сказать верно, саиб, нам не помочь — не перейти…
Слишком много прыгать, нет моста, нет бамбука сделать мост, нет
дерева здесь!
И Оссару уныло покачал головой.  Он  был  раздосадован  —
особенно  потому,  что  кабарга была очень крупной и могла дать
унции две мускуса, а на калькуттском рынке платили по гинее  за
унцию.
Индус  снова  поглядел на расселину, затем отвернулся, и у
него вырвалось восклицание досады.
— Ну что ж, пойдем назад… — сказал Карл.
— Постой, брат, — прервал его Каспар, — мне  пришла  в
голову  одна  мысль. Не подождать ли нам здесь немного? Кабарга
не может далеко уйти. Наверняка она где-нибудь  в  самом  конце
ущелья,  но  там  она долго не задержится. Ведь там ничего нет,
кроме снега и льда, — чем она будет питаться? Если  где-нибудь
повыше  нет  выхода,  она непременно вернется тем же путем. Так
вот: я предлагаю устроить засаду; мы подстрелим ее, как  только
она появится. Что ты на это скажешь?
— Что  ж,  давай попытаемся, Каспар, — ответил Карл. —
Но лучше разойдемся и спрячемся за утесами,  иначе  она  увидит
нас и повернет назад. Больше часа не станем ждать.
— Да  ей  наскучит  так  долго стоять на одном месте, —
сказал Каспар, — и она  еще  раньше  оттуда  выйдет.  Впрочем,
посмотрим.
Охотники  разошлись  в разные стороны, чтобы спрятаться за
утесом или снежным бугром. Каспар взял влево и  дошел  до  края
ледника;  он  скрылся  среди  скал,  поднимавшихся над снегами.
Вдруг он закричал:
— Ура! Идите сюда! Мост! Мост!
Карл и Оссару вышли из засады и поспешили к нему.
Пробравшись между обломками скал, они с радостью  увидели,
что  огромная  глыба  гнейса  лежала поперек трещины совсем как
мост, воздвигнутый человеческими руками.  Но  такого  моста  не
смогли  бы  построить  даже  гиганты, так как глыба была добрых
десяти ярдов в длину и почти такой же ширины.
По всей вероятности, глыба оторвалась от каменной стены  и
упала  на  ледник,  когда еще не было этой огромной трещины. Ее
концы лишь  на  каких-нибудь  два  фута  выдавались  над  краем
расселины,  и,  казалось,  глыба  каким-то  чудом  держится  на
хрупком ледяном настиле; однако она  пролежала  здесь  годы  —
может    быть,   сотни   лет.   Казалось,   достаточно   одного
прикосновения, чтобы она рухнула в зияющую бездну.
Будь Карл возле брата, он удержал бы его от  переправы  по
такому  опасному  мосту, но он не успел подойти, как Каспар уже
ступил на глыбу и быстро пробежал по ней.
Через  несколько  мгновений  он  оказался  по  ту  сторону
пропасти   и,   махая   шапкой,  кричал  товарищам,  чтобы  они
последовали за ним.
Они  тоже  перебежали  по  каменному  мосту;  затем  снова
разошлись  и  стали  продвигаться  вверх по ущелью, которое все
суживалось и словно упиралось в отвесную стену.
Конечно, кабарга теперь не ускользнет от них!
— Как жаль, —  заметил  Каспар,  —  что  мы  не  можем
сбросить  этот  огромный камень в пропасть, чтобы кабарга снова
не перескочила через трещину, —  тогда  мы  заперли  бы  ее  в
ущелье.
— Ты  прав, Каспар! — сказал Карл. — Но что сталось бы
в таком случае с нами? Боюсь, что и мы оказались бы запертыми.
— Правда, брат, я не подумал об этом. Какой бы  это  был
ужас — оказаться в каменной тюрьме! Что может быть страшнее?..
Не  успел  Каспар  это сказать, как раздался оглушительный
грохот, похожий на  удар  грома;  по  горам  разнеслись  гулкие
раскаты,  и  все  кругом  загрохотало;  казалось, огромные горы
треснули и ломались на куски.
Адский шум прокатился по ущелью; орлы, сидевшие на утесах,
с криком взвились кверху; дикие звери завыли в своих  норах,  и
долина,  до  сих  пор  такая  безмолвная, наполнилась грохотом,
треском и гулом, — можно было  подумать,  что  наступил  конец
света.

     Глава XXII. ЛЕДНИК ПОПОЛЗ!

      — Лавина!.. — крикнул Карл Линден, заслышав грохот, но,
обернувшись,  увидел,  что  ошибся.  —  Нет, — прибавил он, с
ужасом озираясь по сторонам, — это не лавина! Боже  мой!  Боже
мой! Ледник двигается!
Ему  не  нужно  было указывать товарищам! Взгляд Каспара и
Оссару уже был  прикован  к  леднику.  Насколько  хватал  глаз,
поверхность ледника двигалась, напоминая бурное море: горы льда
вздымались  и перекатывались с оглушительным грохотом; огромные
синеватые глыбы высоко поднимались над уровнем льда и с треском
разбивались об утесы.  Густое  белое  облако  снега  и  ледяных
осколков   наполнило  ущелье,  и  под  этим  зловещим  покровом
некоторое время еще продолжались стук и скрежет.
Потом страшные звуки внезапно прекратились, и воцарившуюся
тишину нарушали только крики птиц и вой зверей.
Бледные, дрожащие от страха охотники упали на четвереньки,
ожидая, что вот-вот ледник под ними задвигается и  их  поглотит
бездна  или  раздавят волны ледяного моря. И даже когда треск и
грохот затихли, они оставались на месте, парализованные ужасом;
вскоре они убедились, что под  ними  ледник  не  двигается.  Но
каждый  миг  они  могли ожидать, что он начнет скользить вниз и
похоронит их в глубокой расселине или раздавит глыбами льда.
Ужасная мысль! Прошло  несколько  минут,  а  они  все  еще
оставались  в  неподвижности:  боялись пошевельнуться, чтобы не
потревожить ледяную массу, на которой стояли на коленях.
Но вскоре к  ним  вернулась  способность  рассуждать.  Они
сообразили,  что  нет  смысла оставаться на месте. Ведь они все
еще находились в опасности. Не лучше ли отсюда уйти?  Но  куда?
Может  быть, двинуться вверх по ущелью? В верхней его части лед
оставался неподвижным.  Разрушение  происходило  ниже  трещины,
которую они недавно перешли.
Может  быть,  искать  спасения  на  скалах?  Уж они-то, во
всяком случае, не сдвинутся с места, даже  если  верхняя  часть
ледника также придет в движение. Но можно ли на них взобраться?
Охотники взглянули на ближайший утес. Он был отвесный, но,
приглядевшись,  они  обнаружили  на нем выступ — правда, очень
узкий, но все же там уместятся, пожалуй, все трое,  а  главное,
до него легко добраться, он вполне подходит.
Как  люди,  спасающиеся  от сильного ливня или от грозящей
опасности, все трое устремились к скале и через несколько минут
вскарабкались на уступ. Стоять было тесно.  Для  четвертого  не
хватило бы места. Приходилось прижиматься друг к другу.
Но как ни узка была эта площадка, она все же была убежищем
— ведь  они  стояли  на  твердом граните. Все трое вздохнули с
облегчением.
Однако опасность еще не миновала, и у них  были  основария
тревожиться  за  свою  участь.  Что,  если  придет в движение и
верхняя часть ледника? Ведь лед может внезапно  осесть,  и  они
окажутся на головокружительной высоте над черной пропастью.
Даже  если  ледник  в этом месте останется неподвижным, им
было чего опасаться.
Карл знал, что случилось: это был ледниковый  оползень  —
явление,  которое  редко кому удается наблюдать. Он подозревал,
что оползень произошел на участке ледника  ниже  трещины.  Если
так,  то  трещина  расширилась, огромная глыба гнейса рухнула в
пропасть, и обратный путь отрезан.
Наверху ничего не было видно, кроме крутых, нависающих над
головой утесов. Человек на них никак не сможет взобраться. Если
в этом направлении нет выхода, шутливое пожелание Каспара может
исполниться: они окажутся запертыми в  этих  гранитных  стенах,
где  вместо  постели  —  лед, а вместо крыши — небо. При этой
мысли они холодели от ужаса.
До сих пор охотники еще не знали, действительно ли отрезан
обратный путь. Выступ утеса закрывал от  них  ущелье.  Инстинкт
самосохранения  заставил их опрометью броситься к скале. В этот
момент никто не вспомнил о трещине и не вглянулся на глыбу.  Но
теперь они с замиранием сердца думали: не обрушится ли каменный
мост?..
Часы  шли  за часами, а они все еще не решались спуститься
на ледник. Стемнело, а они продолжали  стоять  на  своей  узкой
площадке.  Их  мучил  голод,  но  какой смысл был спускаться на
ледник, ведь все равно там не достать никакой еды.
Всю ночь простояли они на узком карнизе то на одной  ногe,
то  на  другой, то упираясь спиной в каменную стену; до утра не
сомкнули глаз. Все еще не хватало  решимости  ступить  на  лед,
который казался таким ненадежным.
Но больше терпеть не было сил. С первыми лучами солнца они
решили спуститься.
Всю  ночь  лед  оставался неподвижным. Шума больше не было
слышно. Мало-помалу охотники осмелели, и, как только  рассвело,
они спустились с выступа и снова ступили на лед.
Сначала  они  держались ближе к утесам, но через некотоpoe
время осмелились пройти немного подальше, чтобы посмотреть, что
делается в нижней части ущелья.
Каспар взобрался на скалу, поднимавшуюся над  л
едником.  С
ее  верхушки  было  видно  на большое расстояние. Трещина стала
шире на много ярдов. Каменный мост исчез!..

     Глава XXIII. ПРОХОД

     Причины  движения  ледников  еще  не  вполне  установлены.
Ученые  предполагают,  что  нижняя  поверхность  этих  огромных
ледяных масс отделяется от почвы в результате таяния, постоянно
происходящего благодаря теплу, излучаемому землей.  Вода  также
вызывает  их  отделение,  так  как под ледниками текут потоки и
даже  большие  реки.  Лежащие  на  наклонной  плоскости  массы,
отделившись   от   своей  опоры,  увлекаются  вниз  собственной
тяжестью.
Иной раз приходит в движение лишь небольшой участок нижней
части  ледника;  тогда  над  сдвинувшимся  участком  образуется
трещина,  которая  может закрыться, если вышележащий участок, в
свою  очередь,  сдвинется.  Сильное  таяние  льдов   во   время
исключительно   жаркого   лета  также  может  вызвать  движение
ледника; порой ему  дает  толчок  лавина  или  сильные  оползни
почвенных слоев.
Разумеется,    тяжесть    трех    наших   охотников   была
незначительна в сравнении с весом ледяных масс, и она не  могла
бы  вызвать  движения ледника; но возможно, что каменная глыба,
по  которой   они   переходили,   находилась   в   неустойчивом
равновесии.  Лед  вокруг  нее подтаял, и она еле держалась; как
перышко может  опустить  чашу  весов,  так  и  их  переход  мог
нарушить равновесие глыбы и вызвать обвал.
Эта  огромная  глыба,  вклинившаяся  в  глубокую  трещину,
могла, в свою очередь, привести  в  движение  участок  ледника,
находящийся в неустойчивом равновесии, и вызвать катастрофу.
Но  наши  путники  не  собирались  выяснять  причины этого
страшного явления. Они оказались в таком бедственном положении,
что им было не до размышлений. Один за другим взобрались они на
скалу и воочию убедились,  что  трещина  расширилась,  каменный
мост исчез — обратный путь отрезан!
Через   некоторое  время  они  отважились  приблизиться  к
ужасной пропасти. Они добрались до самого ее края и заглянули в
глубь трещины. Она была шириной в несколько десятков  ярдов,  а
глубина  ее  достигала, вероятно, нескольких сот футов. Не было
никакой возможности перекинуть через  нее  мост.  Итак,  нельзя
было   надеяться   вернуться   назад,   спускаясь  по  леднику.
Потрясенные, они отошли от пропасти  и  начали  подниматься  по
ущелью.
Они  шли неуверенными шагами; почти не разговаривали, лишь
изредка вполголоса перебрасываясь фразами; по дороге напряженно
разглядывали скалы, обступившие ущелье.
Справа  и  слева  возвышались  черные  утесы,   хмурые   и
неприветливые,  как тюремные стены. Ни выступа, ни площадки, ни
ложбины, по  которой  можно  было  бы  перебраться  в  соседнюю
долину.  На  отвесных  и  гладких  утесах  не  было  опоры  для
человеческой ноги; на них могли взлетать только орлы  и  другие
птицы, которые с криком носились над ущельем.
Но  все  же  охотники  не  теряли  надежды. Так уж устроен
человек: он  не  поддается  отчаянию,  пока  не  убедится,  что
положение  совершенно  безнадежно.  Они еще могли предполагать,
что из ущелья имеется какой-нибудь  выход,  и  продолжали  идти
вперед.
Вскоре  они  заметили на снегу следы мускусной кабарги. Но
следы были не свежие — вчерашние.
У них появилась надежда, и они  с  радостью  двинулись  по
этим   следам.   Но  это  не  была  радость  охотника,  который
предвкушает добычу. Ничуть не бывало! Хотя их мучил голод,  они
боялись нагнать кабаргу, боялись обнаружить свежие следы.
Это  вас  удивляет,  а  между тем это легко объяснить. Они
рассудили, что, если наверху имеется выход,  кабарга  наверняка
ушла  туда  из  ущелья.  Если же нет, животное можно настигнуть
где-нибудь в верхнем его конце. Встреча с кабаргой была бы  для
них самым неприятным сюрпризом.
Казалось,  их  надежды  были  близки  к  осуществлению. На
леднике не видно было свежих  следов.  Следы  кабарги  тянулись
вверх   по   леднику.   Видно   было,   что  животное  даже  не
останавливалось, не отклонялось в сторону. Оно бежало по прямой
линии,  словно  направляясь  к  какому-то  знакомому   убежищу.
Правда, по временам ему приходилось огибать трещины во льду или
глыбы, загораживающие ему путь.
Охотники  шли  по  следу  с замиранием сердца, внимательно
оглядывая утесы и снег.
Наконец они дошли почти до конца ущелья — оставалось лишь
каких-нибудь сто шагов до  замыкающей  его  каменной  стены,  а
выхода  все  еще  не  было  видно.  Со всех сторон их обступили
высокие отвесные скалы. Ни расселины, ни тропинки…
Куда же могла уйти кабарга?
Перед  ними  лежало  лишь  несколько  крупных  камней.  Не
спряталась  ли она за ними? Если так, они вскоре ее найдут, ибо
находятся в нескольких шагах от камней.
Охотники осторожно подошли с ружьями наготове. Хоть они  и
боялись  увидеть  кабаргу,  но,  если  бы она оказалась там, ее
конечно бы подстрелили — ведь необходимо было утолить голод.
Каспара послали на разведку, а Карл и шикари  остались  на
месте,  чтобы  перехватить кабаргу, если она вздумает повернуть
назад.
Каспар   беззвучно   подползал    к    каменным    глыбам.
Приблизившись  к самой крупной, он приподнялся и заглянул через
нее.
За глыбой не было ни кабарги, ни следов на снегу.
Он осмотрел одну за другой все глыбы. Теперь он  стоял  на
самом  верху  ледника,  откуда можно было охватить взглядом все
ущелье.
Кабарги не было и  в  помине,  но  открывшееся  перед  ним
зрелище  обрадовало  Каспара  куда  больше, чем встреча с целым
стадом оленей, и у него вырвался восторженный крик.
Он выскочил из-за камней и закричал, направляясь к Карлу:
— Сюда,  брат!  Мы  спасены!  Здесь  есть  проход!  Есть
проход!

     Глава XXIV. ДОЛИНА, ЗАТЕРЯННАЯ В ГОРАХ

     Действительно, между утесами открывался проход, похожий на
большие  ворота.  Охотники  не  заметили его раньше, потому что
ущелье поворачивало немного вправо, и казалось, будто  каменные
стены смыкаются.
Пройдя ярдов сто, они вошли в тесный проход между скалами,
и перед ними открылся чарующий, восхитительный вид.
Трудно  представить  себе более причудливое зрелище. Прямо
перед ними, несколько ниже уровня ледника, простиралась долина.
Она была почти круглая, больше мили в  поперечнике.  Посередине
было  озеро  диаметром  в  несколько сот ярдов. Дно долины было
плоское — лишь немного выше уровня воды.  Кругом  расстилались
изумрудные  луга,  были  живописно  разбросаны  группы кустов и
рощицы;  листья  деревьев  отличались  удивительным  богатством
оттенков.  На  лугах  и  в  кустарниках  бродили стада оленей и
газелей, а в голубой воде озера плескались водяные птицы.
Уединенная долина  была  так  похожа  на  парк,  что  глаз
невольно искал человеческое жилье.
Казалось, вот-вот они увидят над деревьями вьющийся дымок,
трубы  и башни какого-нибудь замка или дворца, гармонирующего с
красотой ландшафта.
Правда,  они  вскоре  обнаружили  дымок,  но  на   поверку
оказалось,  что  это белый пар, клубившийся на краю долины. Это
удивило и озадачило путников. Они не могли понять, в чем  дело,
но ясно было, что это не дым от очага.
Долину  такой  же  формы  и  размеров,  с  озером, лугами,
деревьями, пасущимися стадами и  стаями  птиц,  можно  было  бы
встретить  в  другом  месте земного шара. Не эти ее особенности
заставили нас назвать пейзаж одним из самых причудливых в мире.
Дело  в  том,  что  долину  со  всех   сторон   опоясывала
гигантская   ограда.   Это   был   ряд  утесов,  которые  круто
поднимались с ровного дна долины.  Иначе  говоря,  долина  была
окружена  неприступной  стеной.  На  расстоянии  стена казалась
высотой всего в несколько ярдов, но это был обман зрения.
Над  темной  оградой  скал  поднимались  голые  каменистые
склоны   гор,  над  которыми  высились  снежные  вершины  самых
причудливых форм: то острые, как шпиль,  то  закругленные,  как
купола, то конусообразные, как пирамиды.
Казалось,  в  эту  странную  долину  можно проникнуть лишь
через проход, в котором сейчас стояли путники.  Они  находились
несколько   выше  уровня  долины,  но  туда  легко  можно  было
спуститься по пологому скату, усеянному обломками скал.
Несколько минут охотники стояли в проходе,  глядя  на  эту
удивительную  картину;  они были охвачены восторгом, к которому
примешивалось удивление и страх. Солнце  только  что  поднялось
над  горами,  и  косые  лучи, дробясь в мельчайших кристалликах
снега, переливались всеми цветами радуги. Снег нежно розовел, а
местами отливал золотом. В голубом диске озера отражались белые
пики  гор,  черный  пояс  утесов  и  зеленые  кроны   деревьев,
обступивших берега.
Карл Линден мог бы часами смотреть на эту сказочную сцену.
Ее прелестью был очарован и Каспар, хотя и менее чувствительный
к красотам  природы.  И даже Оссару, уроженец индийских равнин,
осененных пальмами и бамбуковыми рощами, признался, что еще  не
видел  места  красивее.  Всем  были  известны  поверья  местных
жителей относительно Гималайских гор. Туземцы убеждены,  что  в
одиноких долинах, затерянных среди неприступных вершин, обитают
их  боги.  В  этот  момент  путники  были  готовы поверить этой
легенде.
Но вскоре поэтическая иллюзия рассеялась. Голод давал себя
знать, и приходилось  подумать  о  том,  как  бы  поскорее  его
утолить.
Итак, они вышли из прохода и стали спускаться долину.

     Глава XXV. ХРЮКАЮЩИЕ БЫКИ

     В  долине на лугу паслось немало животных различных пород,
но охотники были так голодны,  что  решили  подстрелить  первых
попавшихся.  Ближайшее  к  ним  стадо состояло из особей разных
размеров: одни величиной с крупного быка, другие —  не  больше
ньюфаундлендской  собаки.  Их  было  около десяти, по-видимому,
одной породы.
Ни один из охотников не мог сказать, какие  это  животные.
Даже  Оссару никогда не видел таких созданий на равнинах Индии.
Но ясно было, что  это  какая-то  порода  быков  или  буйволов.
Особенно  выделялся  вожак,  этот патриарх стада, огромный бык,
ростом с добрую лошадь. У него  были  могучие  изогнутые  рога,
длинная густая волнистая шерсть, и он отличался свирепым видом,
характерным  для  животных  буйволовой  породы. Но удивительнее
всего были длинные густые волосы, которые  свисали  бахромой  с
боков,  с  шеи и брюха, почти касаясь травы, так что он казался
коротконогим.
Карл нашел у этого старого быка  значительное  сходство  с
редкостным  мускусным  американским  быком,  чучело которого он
видел в музеях. Но наблюдалось между ними и  заметное  отличие.
Мускусный  бык  почти  бесхвостый, вернее — хвост у него такой
короткий, что еле заметен в густой массе волос, украшающей  его
круп,  а  у странного животного, которое паслось на лугу, хвост
был длинный и пышный,  с  огромной  пушистой  кистью  волос  на
конце.    Масть   быка   издали   казалась   черной,   хотя   в
действительности была темно-шоколадной.
В стаде находился только один  большой  бык  —  очевидно,
вожак и повелитель всех прочих. Остальные были коровы и телята.
Коровы  были чуть не вдвое меньше старого быка; рога у них были
менее массивные, а хвост и волосяная бахрома не такие длинные и
пышные.
Телят было несколько, различного возраста; от полувзрослых
бычков до новорожденных малышей; последние  катались  по  земле
или  прыгали  возле  своих  матерей. У этих малышей на
блюдалась
одна особенность: у них еще не выросли длинные волосы на  боках
и  спине,  но  шерсть была черная и курчавая, как у сеттера или
ньюфаундленда. Издали они очень напоминали этих животных, и все
стадо можно было принять за буйволов, среди которых  замешалось
несколько черных собак.
— Не знаю, что это за животные, — заметил Каспар, — но
думаю,  что  мясо  их  вполне  съедобно. Вероятно, это какая-то
разновидность быков.
— Говядина, оленина или баранина —  одно  из  трех,  —
добавил Карл.
Оссару  в  этот момент готов был съесть какое угодно мясо,
даже волчатина показалась бы ему вкусной.
— Надо подкрасться к ним, — продолжал Карл. — Придется
проползти сквозь эти заросли.
Без труда они  достигли  зарослей  и,  пробираясь  ползком
между   деревцами,   подкрались   к   самой  опушке.  Это  были
вечнозеленые   рододендроны.   Их   густая    листва    служила
великолепным  укрытием. Дикие быки не сразу почуяли приближение
врагов. Стрела Оссару не долетела бы  до  животных,  но  в  них
вполне  можно  было  попасть  из  ружья,  которое было заряжено
крупной дробью.
Карл шепнул Каспару, чтобы он  взял  на  мушку  одного  из
телят, а сам стал целиться в более крупное животное.
Бык был слишком далеко. Он стоял в стороне, видимо карауля
стадо;  правда,  на этот раз он не проявил особой бдительности.
Но вскоре он заподозрил, что не все в порядке, и не успели  они
выстрелить,  как он стукнул о землю массивными копытами и издал
странный звук, похожий на хрюканье свиньи.  Сходство  было  так
велико,  что наши охотники даже оглянулись, подумав, что где-то
поблизости свиньи.
Но в следующий миг они поняли, что хрюкал именно бык. Карл
и Каспар прицелились и выстрелили.
Выстрелы эхом прокатились  по  долине,  и  тотчас  же  все
стадо,  с  быком  во  главе,  галопом  понеслось  по равнине. К
великой   радости   охотников,   на   лугу   остались    лежать
подстреленные  теленок  и  корова.  Выйдя  из  засады, охотники
подошли к своей добыче.
Они решили сперва изжарить теленка, чтобы утолить голод, и
уже начали его свежевать, как вдруг раздалось громкое протяжное
хрюканье. Обернувшись, они увидели,  что  большой  бык  несется
прямо на них, пригнув голову к земле и яростно сверкая глазами.
Он отбежал не слишком далеко, воображая, что за ним следует все
его  семейство,  но,  заметив,  что  двоих недостает, вернулся,
чтобы помочь им или отомстить за них.
Хотя  охотники  в  первый  раз  видели  это  животное,  не
приходилось сомневаться в его силе. Широко расставленные рога и
сверкавшие  бешенством глаза доказывали, что перед ними грозный
враг. Нечего было и думать вступать с ним в  бой.  Спасая  свою
жизнь, охотники со всех ног бросились наутек.
Они   устремились   к  зарослям,  но  молодые  деревца  не
представляли надежной защиты. Их преследователь бросился  вслед
за  ними в кусты, с треском ломая их и громко хрюкая, как дикий
кабан.
К  счастью,  среди  молодняка  росло   несколько   крупных
деревьев,  и  на  них было нетрудно взобраться. Через несколько
мгновений все трое сидели уже высоко в ветвях  и  находились  в
безопасности  — у их врага были на ногах не когти, а копыта, и
он не мог взобраться на дерево.
Некоторое время бык с хрюканьем метался по  зарослям,  но,
не  обнаружив врагов, решил вернуться на луг, где лежали убитые
животные. Он подошел сперва к корове, затем  к  теленку,  потом
стал  переходить  от  одного  к другому, обнюхивая их и издавая
какое-то жалобное хрюканье. Выразив так свое горе,  бык  поднял
голову, оглядел равнину и мрачно побрел в том направлении, куда
скрылось стадо.
Охотники не сразу решились спуститься с деревьев. Но голод
наконец  взял  верх  над  страхом;  спустившись,  они подобрали
ружья,  которые  побросали  на  землю,  вновь  их  зарядили   и
вернулись к своей добыче.
Они  перетащили туши убитых животных к опушке рощи, чтобы,
в случае  если  бык  вздумает  вернуться,  можно  было  быстрей
добежать до спасительных деревьев.
Вскоре  теленок  был освежеван, костер разведен, несколько
кусков  мяса  зажарено  на  угольях  и  быстро  съедено.  Такой
превосходной  телятины им еще не приходилось есть. Дело было не
только в голоде — мясо действительно было отменное, и этому не
приходилось удивляться, ибо они теперь знали, кого подстрелили.
Когда бык бежал к зарослям, Оссару, сидя на дереве,  успел  его
рассмотреть  и  узнал  по хвосту. Сомнений не было! Много таких
хвостов видел и держал в руках в  детстве  Оссару.  Немало  мух
отогнал он таким хвостом, как же было его не узнать!
Когда  они  вернулись  к  добыче,  Оссару  указал на хвост
коровы, который был вдвое короче, чем  у  быка,  но  такого  же
вида, и, многозначительно поглядев на товарищей, заявил:
— Я теперь знаю, саибы: это чоури!

     Глава XXVI. ЯКИ

     Оссару  хотелось  сказать,  что он узнал хвост; он не имел
понятия о животном, которому  принадлежал  этот  придаток.  Для
Оссару  хвост  был  чоури,  то есть опахало, каким пользуются в
жарких областях Индии, чтобы отгонять мух,  москитов  и  других
насекомых.  Оссару  нередко отгонял в детстве таким хвостом мух
от старого саиба, своего хозяина.
Однако слово «чоури» навело  на  размышления  охотника  за
растениями.  Он знал, что чоури привозят в Индию через Гималаи,
из Монголии  и  Тибета,  что  это  хвосты  одного  вида  быков,
характерного  для  этих  стран и известного под названием «яки»
или «хрюкающие быки». Несомненно, убитые животные были яками.
Догадка Карла оказалась верной.  Охотники  столкнулись  со
стадом  яков,  так  как  в  этих местах они встречаются в диком
состоянии.
Линней назвал это животное хрюкающим быком. Трудно было бы
придумать лучшее название, но оно не удовлетворило  современных
кабинетных  ученых, которые, найдя некоторые различия между ним
и  другими  быками,  решили  создать  новый   род   для   этого
единственного  вида  и таким образом только затруднили изучение
зоологии. Действительно, некоторым из этих господ  хотелось  бы
создать  отдельный  род  для  каждого  вида,  даже  для  каждой
разновидности,  хотя  эта  абсурдная  классификация   порождает
только путаницу в понятиях.
Як,  которого называют также «сирлак» или «хрюкающий бык»,
весьма своеобразное и полезное животное. В  Тибете  и  соседних
странах  он  встречается  не  только  в  диком состоянии — там
немало домашних яков. В самом  деле,  для  народов,  живущих  в
холодных  горных  странах, простирающихся к северу от Гималаев,
як то же самое, что верблюд для арабов или северный  олень  для
жителей  Лапландии.  Из  его  длинной темной шерсти изготовляют
ткань для шатров или вьют веревки. Из шкуры выделывается  кожа.
На  спине  он  таскает  поклажу или же людей, если им захочется
ездить  верхом;  он  тянет  за  собой  повозку.  Его  мясо   —
прекрасная, вкусная еда, а молоко, доставляемое коровами, равно
как сыр и масло, составляет основную пищу тибетских народов.
Хвосты яков являются ценным предметом торговли. Их вывозят
во все области Индии, где они употребляются для различных целей
— главным образом как чоури, или опахала от мух. Монголы носят
их на  шапке  как знак отличия, что разрешается только вождям и
прославленным военачальникам. В Китае их носят с той  же  целью
мандарины, предварительно окрасив в ярко-красный цвет. Хороший,
пышный хвост яка высоко ценится в Китае и в Индии.
Существует  несколько  разновидностей  яков.  Прежде всего
дикий як — тот самый, с которым повстречались наши путники. Он
значительно крупнее домашних пород, а быки отличаются  огромной
силой  и  свирепостью.  Охота на них чрезвычайно опасна; обычно
охотятся верхом и с крупными собаками.
Домашние яки разделяются на несколько  классов:  на  одних
пашут,  на  других  ездят  верхом  и  так далее; масть у них не
темно-бурая, как у  дикой  породы,  а  серо-бурая;  встречаются
пятнистые  яки и даже белоснежные. Однако преобладает бурая или
черная масть, часто при белом хвосте. Мясо теленка — лучшее  в
мире,  но,  если  отнять  теленка у матери, та перестает давать
молоко. В таком случае  ей  приносят  телячьи  ножки  или  даже
чучело   теленка,   которое   она   облизывает,   выражая  свое
удовлетворение коротким хрюканьем, и продолжает доиться.
Когда яка используют как вьючное животное, он может пройти
в день двадцать миль, неся два мешка с рисом или с солью или же
четыре — шесть сосновых досок, подвешенных у  него  по  бокам.
Обычно  погонщики  прокалывают  якам  уши и украшают их пучками
красных шерстяных  ниток.  Подлинная  родина  яка  —  холодные
плоскогорья  Тибета  и Монголии или же еще более высокие горные
долины Гималаев, где он кормится травой или  кустарниками.  Яки
пасутся  на  крутых  склонах  и любят карабкаться на скалы; они
спят или отдыхают на вершине одинокой глыбы,  где  их  со  всех
сторон  прогревает  солнце. Перевезенные в более теплые страны,
они начинают тосковать и вскоре  умирают.  Вероятно,  их  можно
было бы акклиматизировать в различных европейских странах, если
бы за это взялись правительства. Но тираны не слишком заботятся
о благе своих подданных.

     Глава XXVII. ЗАГОТОВКА МЯСА ЯКОВ

     Путешественникам  очень  понравилось  мясо  теленка яка, и
втроем они быстро уничтожили добрую его четверть.
Утолив голод, охотники стали совещаться,  как  действовать
дальше.  Они  уже  решили  провести  в  этой  прекрасной долине
несколько дней,  посвятив  их  охоте  за  растениями.  Карл  не
сомневался,  что флора здесь чрезвычайно богата и разнообразна.
Действительно, проходя  через  заросли,  он  заметил  множество
любопытных,   незнакомых   растений,  и  ему  хотелось  открыть
какие-нибудь новые виды, еще неизвестные в ботанике. Он  мечтал
привезти  редкие,  невиданные растения и обогатить свою любимую
науку. Эта мысль заставила радостно биться его сердце.
Своеобразное  положение   долины,   окруженной   снеговыми
горами,  изолированной  от других растительных зон и защищенной
высокими утесами от  ветров,  давало  надежду  на  своеобразную
флору.  К  своему  удивлению, Карл увидел здесь множество видов
тропических растений, хотя долина находилась по меньшей мере на
высоте пятнадцати тысяч футов, а снеговые  горы,  поднимавшиеся
над  ней,  были  чрезвычайно высоки. Тропическая растительность
немало  его  озадачила,  и  он  решил,  что  необходимо   найти
объяснение такому странному явлению.
Каспара   обрадовало   решение  брата  провести  в  долине
несколько дней. Он  не  слишком  интересовался  растениями,  но
заметил,   что   в   долине   множество  диких  животных,  и  с
удовольствием думал об охоте.
Быть может, Оссару вздыхал о жарких равнинах, о  пальмовых
рощах  и  зарослях  бамбука, но и он был не прочь поохотиться в
долине.
К тому же в долине было гораздо теплее,  чем  в  окрестных
ущельях.
Охотников  очень удивила такая разница в температуре; и ее
можно было объяснить  лишь  тем,  что  долина  со  всех  сторон
защищена от ветров.
Итак, они решили побыть здесь несколько дней; прежде всего
необходимо  было  позаботиться о пропитании. Правда, дичи было,
по-видимому, много, но охота не всегда бывает удачна, а тут под
рукой у них туша самки  яка,  мяса  которой  могло  хватить  на
несколько дней, — следовало заготовить его впрок.
Поэтому  они  тотчас  же  приступили к заготовке мяса. Без
соли  трудно  справиться  с  этой  задачей;  на  севере  обычно
засаливают  мясо, но Оссару был жителем тропиков, где соли мало
и она дорога, и  знал  другие  способы  заготовки  мяса,  кроме
засола.  Он умел его вялить. Этот способ прост и состоит в том,
что мясо разрезают на тонкие  ломтики  и  либо  развешивают  на
деревьях,   либо   раскладывают  на  камнях,
а  солнце  делает
остальное.
Однако, как назло, день выдался облачный,  и  нельзя  было
провялить  мясо  на солнце. Но Оссару не так легко смутить: ему
был известен еще один способ, применявшийся в подобных случаях,
— он умел коптить мясо.
Набрав побольше хвороста, он развел костер и развесил мясо
вокруг огня на шестах на таком расстоянии, что до него достигал
дым, но оно не  жарилось  и  не  горело.  Оссару  уверял  своих
спутников,   что,  провисев  таким  образом  день-другой,  мясо
прокоптится и высохнет и его можно будет сохранять месяцами без
всякой соли.
Все эти заботы потребовали несколько часов; и,  когда  все
было окончено, было уже далеко за полдень.
Затем приготовили и съели обед, что заняло еще час; и хотя
было еще  совсем  светло,  всех  клонило ко сну после бессонной
ночи, проведенной на уступе, —  они  растянулись  у  костра  и
задремали.
После  захода  солнца  резко  похолодало,  и только теперь
охотники вспомнили о своих одеялах и других  вещах,  оставшихся
на месте последней стоянки. Но при мысли о своем снаряжении они
только  вздыхали.  Вернуться  к  брошенным  ими  вещам  прежней
дорогой было невозможно.  Без  сомнения,  им  придется  сделать
большой обход через горы, чтобы добраться до места стоянки.
Оссару  придумал,  чем  заменить одеяло. Он растянул шкуру
яка на раме и поставил ее перед огнем. К ночи она уже  высохла,
и в нее можно было закутаться. Действительно, Каспар завернулся
в  это  необычайное  одеяло,  шерстью  внутрь,  и, проснувшись,
уверял, что никогда в жизни не спал так сладко.
Все трое хорошо отдохнули. Но если  бы  они  знали,  какое
открытие  ожидает  их  утром, их сон не был бы таким крепким, а
сновидения — такими приятными.

     Глава XXVIII. КИПЯЩИЙ ИСТОЧНИК

     Охотники позавтракали  вяленым  мясом  яка  и  запили  его
водой.  У  них  не  было  даже  чашки, чтобы набирать воду; они
становились  на  колени  и  пили  прямо  из  озера.  Вода  была
прозрачная,  но  не  очень  холодная, как можно было ожидать на
такой высоте. Они  заметили  это  еще  накануне  и  были  очень
удивлены.  У них не было термометра, чтобы измерить температуру
воды, но было очевидно, что она теплее воздуха.
Откуда взялась вода в озере? Оно не могло образоваться  от
таяния  снегов,  так  как  в подобном случае вода в нем была бы
куда холоднее. Может быть, где-нибудь поблизости  есть  горячий
источник?
Это  было  весьма  вероятно,  ибо,  как  это ни странно, в
Гималаях немало горячих источников, и  некоторые  из  них  бьют
среди снега и льдов.
Карлу приходилось читать о таких источниках, и он высказал
предположение,  что  где-то  неподалеку  находится именно такой
источник. Иначе почему бы вода в озере была теплой?
Тут  им  вспомнилось,  что  накануне  утром  они  заметили
странное  облачко  пара,  поднимавшееся  над  деревьями на краю
долины. Теперь его не было видно, так  как  они  спустились  со
склона;  но  они  запомнили,  в  какой  стороне  его  видели, и
отправились разыскивать источник.
Вскоре  они  пришли  к  этому  месту.   Предположения   их
оправдались.  Между  камнями  кипел и пенился горячий источник,
который переходил в ручей, вливавшийся в озеро. Каспар  опустил
руку  в воду и тотчас же выдернул ее с криком боли и удивления.
Это был почти кипяток.
— Что ж, — сказал он,  —  это  большое  удобство.  Как
жаль,  что  у  нас  нет  ни  чайника, ни котелка! Но, во всяком
случае, здесь можно иметь горячую воду в любое время дня.
— Теперь я все  понял!  —  воскликнул  Карл,  осторожно
окунув  пальцы  в  источник. — Так вот чем объясняется высокая
температура в этой долине, вот  почему  здесь  такая  роскошная
растительность   и  встречается  немало  тропических  растений!
Посмотри на эти магнолии! Это любопытно! Я не удивлюсь, если мы
встретим здесь пальмы или бамбук.
Внезапно внимание  путников  было  отвлечено  от  горячего
источника.   К   ним  приближалось  легкими  прыжками  красивое
животное,  но,  не  добежав  ярдов  двадцати,  остановилось   и
несколько мгновений смотрело на пришельцев.
С  первого же взгляда по ветвистым рогам они узнали оленя.
Он был величиной почти с европейского оленя, масть у него  была
рыжевато-серая,  на  крупе белая салфетка. Но это был азиатский
представитель  того  же  рода,  известный  у  натуралистов  под
названием «олень Валлиха».
Заметив   людей,   стоявших   у  источника,  олень  скорее
удивился, чем испугался. Возможно, он  впервые  видел  двуногих
существ. Он не знал, друзья это или враги.
Бедняга! Скоро он понял, с кем имеет дело.
Раздался  выстрел,  и  в  следующий миг олень уже лежал на
земле.
Выстрелил Карл, так как  Каспар  стоял  дальше.  Все  трое
бросились к добыче, но, к их огорчению, олень вскочил на ноги и
кинулся в заросли. Фриц устремился за ним по пятам. Видно было,
что  олень бежит на трех ногах, а четвертая, задняя, перебита и
волочится по земле.
Охотники  погнались  за  ним,  надеясь  его  настичь;  но,
выбежав  из  чащи, увидели, что олень мчится у подножия утесов,
далеко опередив собаку.
Пес продолжал гнаться за оленем, и охотники  со  всех  ног
неслись  за ним. Карл и Оссару бежали вдоль утесов, а Каспар —
на некотором расстоянии от  них,  чтобы  перехватить  животное,
если оно повернет в сторону озера.
Так  пробежали  они  около  мили,  не  видя оленя. Наконец
громкий лай Фрица возвестил, что пес нагнал добычу.
Так и оказалось. Фриц загнал оленя к  самым  зарослям;  но
едва  появились  охотники, как тот метнулся в кусты и скрылся в
чаще.
Они пробежали еще с полмили, и Фриц  снова  загнал  оленя,
но,  как  и  в  первый  раз,  с приближением охотников животное
кинулось в заросли и исчезло.
Досадно было упустить такую прекрасную дичь, которая  была
почти  в их руках, и они решили продолжать охоту, если даже она
продлится целый день. У Карла были еще  основания  преследовать
оленя.  Он  был  на редкость добрый и чуткий человек: зная, что
животное, у которого была перебита нога,  все  равно  умрет  от
этой  раны,  он хотел положить конец его мучениям. К тому же он
был очень не прочь добыть оленины.
Поводив за собой охотников, олень снова появился, но и  на
этот раз скрылся в кустах.
Олень  казался  прямо  неуловимым,  они  уже начали терять
надежду.
Почти все время он держался вблизи утесов, и  охотники  не
могли  не  заметить,  какая крутая каменная стена высится у них
над головой. Утесы поднимались на высоту нескольких  сот  футов
почти везде отвесно.
Но  охотники  были  слишком  поглощены  погоней за оленем,
чтобы обратить серьезное внимание на  это  обстоятельство;  они
бежали, не останавливаясь, — разве на минутку, чтобы перевести
дыхание;  шесть  или семь раз показывался раненый олень, и Фриц
загонял его, но в награду за свое усердие получал лишь свирепые
удары рогов.
Охотники пробежали мимо прохода в  скалах,  через  который
они проникли в долину, и помчались дальше.
Громкий  лай  собаки оповестил их, что олень загнан, и они
снова кинулись вперед.
На этот раз они увидели,  что  олень  загнан  в  небольшой
водоем   и   стоит  по  самые  бока  в  воде.  Каспару  удалось
подкрасться к  нему  на  расстояние  нескольких  ярдов.  Грянул
выстрел, и с оленем было покончено.