Майн Рид (Thomas Mayne Reid)
Охотники за растениями
Переводчик: Е. Бирукова
Часть 1
Глава I. ОХОТНИК ЗА РАСТЕНИЯМИ
Охотник за растениями! Что это такое? Нам приходилось слышать об охотниках на лисиц, об охотниках на оленей, об охотниках на медведей и буйволов, об охотниках на львов, но об охотниках за растениями — никогда… Постойте! Трюфели — ведь тоже растения. Их разыскивают с помощью собак, а собирателей их называют охотниками за трюфелями. Может быть, вы их имеете в виду, капитан?
Нет, мой юный читатель. Мой охотник за растениями не имеет
ничего общего с тем, кто выкапывает грибы. Его занятие куда
благороднее, и его цель не только в том, чтобы потакать
капризам лакомки. Ему должен быть благодарен весь
цивилизованный мир, в том числе и ты. Да, он подарил тебе
немало радостей. Пестрота и яркость твоих садов — дело его
рук. Пышная далия, колыхающаяся над клумбой; сверкающий яркими
красками пион; прелестная камелия, радующая твой взор в
теплице; калмии, азалии, рододендроны, белые звезды жасмина,
герань и тысячи других прекрасных цветов подарены нам охотником
за растениями. С его помощью Англия — холодная, туманная
Англия — превратилась в сад, полный цветов, более
разнообразных и ярких, чем те, какие цветут в знаменитой долине
Кашмира. Многие красивые деревья, придающие прелесть нашему
пейзажу, большинство прекрасных кустов, украшающих наши виллы и
коттеджи, — плоды его трудов. Если бы не он, мы никогда не
отведали бы за обедом и десертом многих овощей, кореньев,
фруктов и ягод, которые разнообразят наш стол. Если бы не он,
мы никогда не попробовали бы этих вкусных вещей. Так помянем же
добрым словом охотника за растениями!
А теперь, юный читатель, я скажу тебе, кто такой охотник
за растениями. Это человек, посвятивший все свое время и силы
собиранию редкостных растений и цветов, — словом, тот, кто
сделал это занятие своей профессией. Это не просто ботаник —
хотя ему необходимо обладать знанием ботаники, — это скорее
тот, кого до сих пор называли «ботаник-коллектор».
Хотя в ученом мире и не слишком высоко ценят этих людей,
хотя кабинетный ученый, наверно, их недооценивает, — я смею
утверждать, что самый скромный охотник за растениями принес
человечеству больше пользы, чем великий Линней1. Это
замечательные ботаники! Они не только ознакомили нас с
растительностью всего земного шара, но и показали нам ее
редчайшие виды, позволили нам вдыхать аромат чудесных цветов,
которые, не будь этих безвестных тружеников, цвели бы незримо и
расточали бы свой аромат в безлюдной пустыне.
Не думай, юный читатель, что я хочу преуменьшить заслуги
ученого-ботаника. Я далек от такого намерения. Мне хочется
только обратить твое внимание на людей, заслуги которых,
по-моему, недостаточно оценены: я имею в виду
ботаников-коллекторов — охотников за растениями.
Весьма возможно, что ты и не подозреваешь о существовании
такой профессии. И тем не менее еще в седой древности были
люди, занимавшиеся этим делом. Охотники за растениями
существовали во времена Плиния и обогащали сады Геркуланума и
Помпеи; охотники за растениями состояли на службе у богатых
мандаринов Китая и царственных сибаритов Дели и Кашмира в те
времена, когда наши полудикие предки довольствовались цветами
своих родных полей и лесов. Но даже в Англии профессия охотника
за растениями далеко не нова. Ее происхождение относится к
эпохе открытия и колонизации Америки, и имена Традесканта,
Бартрама, Кэтсби, этих подлинных охотников за растениями, —
одни из самых уважаемых в истории ботаники. Мы обязаны им
нашими тюльпанными деревьями и множеством других благородных
деревьев, которые уже акклиматизировались в наших лесах и
растут наравне с исконными видами.
Никогда еще охотники за растениями не были так
многочисленны, как в наши дни. Поверите ли вы, что этим
благородным и полезным делом заняты сотни людей? Среди них
можно встретить представителей всех народов Европы: больше
всего немцев, но есть и шведы, русские, датчане, британцы,
французы, испанцы, португальцы, швейцарцы и итальянцы.
Их встретишь в любом уголке земного шара: в непроходимых
ущельях Скалистых гор, в бездорожных прериях, в глубоких
каньонах Анд, в девственных лесах на берегах Амазонки и
Ориноко, в степях Сибири, в долинах среди ледников Гималаев —
решительно во всех диких, безлюдных местностях, где можно
надеяться открыть новые виды растений.
Охотник за растениями осматривается по сторонам зорким
взглядом, внимательно вглядывается в каждый листок и цветок,
бродит по холмам и долинам, карабкается на крутые утесы,
переходит вброд топкие болота и быстрые реки, прокладывает себе
путь сквозь колючий кустарник, сквозь чаппараль и джунгли, спит
под открытым небом, терпит голод и жажду, рискует подвергнуться
нападению диких зверей — таковы испытания, которыми так богата
жизнь охотника за растениями.
Но почему, спросите вы, эти люди идут на такие лишения и
опасности?
Разные бывают причины. Одних влечет любовь к ботанике.
Другим нравится путешествовать. Третьи состоят на службе у
царственных или высокопоставленных особ, у знатных любителей
цветов. Многих посылают искать растения для общественных парков
и дендрариев. Есть и такие, которые работают у владельцев
частных питомников: это, пожалуй, самые скромные и наименее
обеспеченные, но они отличаются горячим рвением и любовью к
своему делу.
Вы, конечно, удивитесь, услыхав, что рядовой торговец
семенами, продающий вам корневища, луковицы и рассаду, содержит
целый штат охотников за растениями — опытных ботаников,
рыскающих по земному шару в поисках новых растений и цветов,
которые могли бы порадовать взор любителя цветов.
Нужно ли повторять, что жизнь этих людей полна приключений
и смертельных опасностей? Вы сможете судить об этом сами, когда
я расскажу вам о похождениях молодого баварского ботаника —
охотника за растениями Карла Линдена — во время его экспедиции
в величавые Гималайские горы, эти «индийские Альпы».
Глава II. КАРЛ ЛИНДЕН
Карл Линден родился в Верхней Баварии, близ тирольской
границы. Он был незнатного происхождения — отец его был
садовником; однако он получил хорошее воспитание и образование,
а это в наши дни самое главное. Его отец был честолюбив, хотя и
мало образован; зная на опыте, как досадно быть невеждой, он
решил избавить сына от такой неприятности.
Девятнадцати лет от роду Карл Линден решил, что немцы
недостаточно свободны и заслуживают лучшей участи. Он был
студентом одного из университетов и, естественно, проникся теми
принципами свободы и патриотизма, какие в 1848 году волновали
каждое немецкое сердце.
Но он не только проповедовал свое учение. Вместе со своими
коллегами он сделал попытку провести его в жизнь и был одним из
тех отважных студентов, которые в 1848 году освободили Баден и
Баварию.
Но гидру — союз коронованных голов — не так-то легко
было победить, и в числе других молодых патриотов наш герой был
вынужден бежать из родной страны.
Очутившись в Лондоне в положении эмигранта — так называли
этих изгнанников, — он не знал, что ему дальше делать. Отец
был слишком беден, чтобы помогать ему деньгами. К тому же
старик был недоволен сыном. Он был из тех, кто еще верит с
божественное право королей и уважает «существующий порядок»,
хотя бы в стране царила тирания. Он считал, что Карл сделал
глупость, вздумав стать патриотом, или «мятежником», как их
любят называть коронованные чудовища. Он прочил сыну лучшее
будущее — надеялся, что тот станет секретарем у какого-нибудь
важного придворного, поступит в таможенное ведомство или, быть
может, в лейб-гвардию какого-нибудь мелкого тирана. Любое из
этих мест было бы по душе старому честолюбцу, и потому он был
недоволен поведением сына. Карлу нечего было надеяться на
помощь из дому, по крайней мере, до тех пор, пока старик не
перестанет на него гневаться.
Что было делать молодому эмигранту? Английское
гостеприимство показалось ему довольно холодным. Правда, он был
свободен, то есть мог свободно бродить по улицам и просить
милостыню.
К счастью, он придумал выход из положения. В прежние годы
ему иногда случалось работать с отцом в саду. Он умел копать,
сажать и сеять, прививать деревья и выводить новые сорта
цветов. Он мог работать в парниках и теплицах, на замедленной и
ускоренной выгонке. Более того, он знал названия и природу
большинства растений, возделываемых в странах Европы, —
словом, он был ботаником.
Все эти познания он приобрел, работая в саду одного
знатного дворянина, где его отец был старшим садовником.
Почувствовав призвание к этому делу, Карл изучил ботанику.
Если не найдется ничего лучшего, он может стать
садовником, поступить в питомник или еще куда-нибудь — это
лучше, чем бродить без дела по улицам столицы и умирать от
голода среди царящего там изобилия.
С такими мыслями молодой эмигрант подошел к воротам одного
из роскошных питомников, каких немало в огромном Лондоне. Он
рассказал свою историю; его приняли.
Довольно скоро умный, предприимчивый владелец питомника
обнаружил, что его немецкий протеже обладает обширными
познаниями по ботанике. Именно такой человек был ему нужен. У
него уже имелись охотники за растениями в других частях света:
в Северной и Южной Америке, в Африке, в Австралии. Ему нужен
был собиратель растений в Индии; он хотел обогатить свои запасы
флорой Гималаев, которая тогда только что начала входить в моду
благодаря чудесным растительным видам, открытым там великими
охотниками за растениями Ройлом и Хукером.
Были описаны великолепные сосны, арумы, кедры, различные
виды бамбука, огромные магнолии и рододендроны, в таком
изобилии растущие в долинах Гималаев, и многие из них уже
появились в европейских садах. Эти растения были в моде, и о
них мечтал владелец питомника.
Особенно интересно и ценно было то, что многие из этих
прекрасных экзотов могут расти под открытым небом в высоких
широтах, так как природные условия на большой высоте, где они
растут в диком виде, сходны с температурой и климатом Северной
Европы.
Не один ботаник-коллектор был к этому времени послан
исследовать цепь «индийских Альп», которая благодаря своему
огромному протяжению представляет обширное поле для
ботанических изысканий.
В числе этих охотников за растениями был и наш герой, Карл
Линден.
границы. Он был незнатного происхождения — отец его был
садовником; однако он получил хорошее воспитание и образование,
а это в наши дни самое главное. Его отец был честолюбив, хотя и
мало образован; зная на опыте, как досадно быть невеждой, он
решил избавить сына от такой неприятности.
Девятнадцати лет от роду Карл Линден решил, что немцы
недостаточно свободны и заслуживают лучшей участи. Он был
студентом одного из университетов и, естественно, проникся теми
принципами свободы и патриотизма, какие в 1848 году волновали
каждое немецкое сердце.
Но он не только проповедовал свое учение. Вместе со своими
коллегами он сделал попытку провести его в жизнь и был одним из
тех отважных студентов, которые в 1848 году освободили Баден и
Баварию.
Но гидру — союз коронованных голов — не так-то легко
было победить, и в числе других молодых патриотов наш герой был
вынужден бежать из родной страны.
Очутившись в Лондоне в положении эмигранта — так называли
этих изгнанников, — он не знал, что ему дальше делать. Отец
был слишком беден, чтобы помогать ему деньгами. К тому же
старик был недоволен сыном. Он был из тех, кто еще верит с
божественное право королей и уважает «существующий порядок»,
хотя бы в стране царила тирания. Он считал, что Карл сделал
глупость, вздумав стать патриотом, или «мятежником», как их
любят называть коронованные чудовища. Он прочил сыну лучшее
будущее — надеялся, что тот станет секретарем у какого-нибудь
важного придворного, поступит в таможенное ведомство или, быть
может, в лейб-гвардию какого-нибудь мелкого тирана. Любое из
этих мест было бы по душе старому честолюбцу, и потому он был
недоволен поведением сына. Карлу нечего было надеяться на
помощь из дому, по крайней мере, до тех пор, пока старик не
перестанет на него гневаться.
Что было делать молодому эмигранту? Английское
гостеприимство показалось ему довольно холодным. Правда, он был
свободен, то есть мог свободно бродить по улицам и просить
милостыню.
К счастью, он придумал выход из положения. В прежние годы
ему иногда случалось работать с отцом в саду. Он умел копать,
сажать и сеять, прививать деревья и выводить новые сорта
цветов. Он мог работать в парниках и теплицах, на замедленной и
ускоренной выгонке. Более того, он знал названия и природу
большинства растений, возделываемых в странах Европы, —
словом, он был ботаником.
Все эти познания он приобрел, работая в саду одного
знатного дворянина, где его отец был старшим садовником.
Почувствовав призвание к этому делу, Карл изучил ботанику.
Если не найдется ничего лучшего, он может стать
садовником, поступить в питомник или еще куда-нибудь — это
лучше, чем бродить без дела по улицам столицы и умирать от
голода среди царящего там изобилия.
С такими мыслями молодой эмигрант подошел к воротам одного
из роскошных питомников, каких немало в огромном Лондоне. Он
рассказал свою историю; его приняли.
Довольно скоро умный, предприимчивый владелец питомника
обнаружил, что его немецкий протеже обладает обширными
познаниями по ботанике. Именно такой человек был ему нужен. У
него уже имелись охотники за растениями в других частях света:
в Северной и Южной Америке, в Африке, в Австралии. Ему нужен
был собиратель растений в Индии; он хотел обогатить свои запасы
флорой Гималаев, которая тогда только что начала входить в моду
благодаря чудесным растительным видам, открытым там великими
охотниками за растениями Ройлом и Хукером.
Были описаны великолепные сосны, арумы, кедры, различные
виды бамбука, огромные магнолии и рододендроны, в таком
изобилии растущие в долинах Гималаев, и многие из них уже
появились в европейских садах. Эти растения были в моде, и о
них мечтал владелец питомника.
Особенно интересно и ценно было то, что многие из этих
прекрасных экзотов могут расти под открытым небом в высоких
широтах, так как природные условия на большой высоте, где они
растут в диком виде, сходны с температурой и климатом Северной
Европы.
Не один ботаник-коллектор был к этому времени послан
исследовать цепь «индийских Альп», которая благодаря своему
огромному протяжению представляет обширное поле для
ботанических изысканий.
В числе этих охотников за растениями был и наш герой, Карл
Линден.
Глава III. КАСПАР, ОССАРУ И ФРИЦ
Английский корабль доставил охотника за растениями в
Калькутту, а крепкие ноги привели его к подножию Гималаев. Он
мог бы добраться туда и другим способом, ибо, вероятно, ни в
одной стране не существует столько способов передвижения, как в
Индии. Чтобы переносить путешественника с места на место,
используются слоны, верблюды, лошади, ослы, мулы, пони,
буйволы, быки, зебу, яки и… люди. Для перевозки грузов
приспосабливают даже собак, коз и овец.
Есл
и бы Карл Линден был послан правительством или служил у
какого-нибудь венценосного хозяина, он, вероятно, путешествовал
бы комфортабельно: либо на слоне, в пышной боуда, либо в
паланкине, где его несли бы сменяющие друг друга носильщики и к
его услугам была бы толпа кули. Однако у него не было денег на
всю эту ненужную роскошь. Он тратил не казенные суммы, а деньги
частного лица, и его средства были ограничены. Тем не менее он
стремился осуществить поставленные ему задачи.
Немало больших и превосходно снаряженных экспедиций
направляли в различные места, не считаясь с расходами и
затратами, но многие из них возвращались, не выполнив своей
задачи. «Когда поваров слишком много, обед испорчен», — эта
старая, всем известная поговорка применима и к научным
экспедициям. И еще вопрос, что больше содействовало прогрессу
географии: частная ли инициатива или громкие правительственные
предприятия. Во всяком случае, можно с уверенностью сказать,
что самыми плодотворными и продуктивными оказались те
экспедиции, на которые было затрачено меньше всего средств.
Так, например, для исследования северного побережья Америки
было отправлено несколько кораблей; экспедиции эти поглотили
колоссальные суммы денег и стоили жизни многим отважным
морякам, но оказались безрезультатными. В конце концов эту
задачу удалось осуществить экипажу простой лодки, отправленной
компанией Гудзонова залива. Затраченной при этом незначительной
суммы не хватило бы и на неделю для любой из наших крупных
экспедиций по исследованию Арктики.
У нашего охотника за растениями не имелось ни дорогого
оборудования, ни толпы бесполезных слуг. Он достиг Гималаев
пешком и решил пешком взбираться на их крутые склоны и
пересекать обрывистые долины.
Но Карл Линден был не один. Далеко не один. С ним был тот,
кто был ему дороже всех на свете, — его единственный брат. Да,
сильный юноша, разделяющий с ним труды и опасности экспедиции,
— его брат Каспар, присоединившийся к нему в эмиграции. Они
были приблизительно одного роста, хотя Каспар был двумя годами
моложе. Но Каспар не утруждал себя изучением наук. Он никогда
не блистал в стенах школы или в городе. Он недавно прибыл из
своих родных гор, и его крепкая фигура и свежие, румяные щеки
сильно отличались от хрупкой комплекции и бледного лица
студента.
Одежда братьев соответствует их внешности. У Карла она
темная, как подобает ученому, и на голове у него запретная
геккеровская шляпа2. Каспар одет ярче: на нем зеленая
тирольская куртка, зеленая шляпа с высокой, острой тульей,
синие вельветовые брюки и блюхеровские сапоги3.
Оба имеют с собой ружья и охотничьи принадлежности: у
Каспара — охотничья двустволка, у Карла — ружье особого типа,
так называемое «швейцарское охотничье».
Каспар — настоящий охотник. Еще мальчиком ему случалось
преследовать серн на головокружительных тропинках в своих
родных горах. Он мало образован, так как недолго был в школе,
но в охотничьем деле очень искусен. Славный и веселый юноша
этот Каспар, легконогий и неутомимый, и Карл во всей Индии не
нашел бы себе лучшего спутника.
Но в свите охотника за растениями есть еще одно лицо —
проводник Оссару. Потребовалась бы целая глава, чтобы описать
Оссару, и он достоин подробного описания, но вы в дальнейшем
познакомитесь с ним по его поступкам. Достаточно сказать, что
Оссару — индус, хорошо сложенный, с темным цветом кожи, с
красивыми, большими глазами и пышными черными волосами,
характерными для его племени. Он принадлежит к касте «шикари»,
или охотников, не только по своему происхождению, но и потому,
что Оссару — один из «славных охотников» своей провинции. Его
имя широко известно, так как Оссару обладает живым умом и
крепким подвижным телом; он выделился бы где угодно, но в
стране, где мало таких людей, Оссару стал охотником-героем —
Немвродом4 в своей области.
Своим костюмом и снаряжением Оссару сильно отличается от
товарищей по путешествию. Белая ситцевая рубашка, широкие
штаны, сандалии, алый пояс вокруг талии, пестрый платок на
голове, легкое копье в руке, бамбуковый лук, колчан за плечами,
длинный нож за поясом, сумка на боку и множество мелких
предметов, навешенных на груди наподобие брелоков. Такова была
амуниция шикари.
Оссару никогда в жизни не поднимался на великие Гималаи.
Он уроженец знойных равнин — охотник джунглей. Несмотря на
это, ботаник взял его в проводники. Это был не столько
проводник, указывающий дорогу, сколько помощник в ежедневной
работе, хорошо знающий трудности бродячей жизни в пустынях
Индии, привыкший ночевать под открытым небом; в этом отношении
Оссару не имел себе равных.
Кроме того, экспедиция была ему по душе. Живя на равнине,
он подолгу смотрел на далекие гигантские Гималаи: на крутые
купола и острые вершины в одеянии вечного снега, сверкающего
непорочной белизной, — и не раз мечтал отправиться туда в
охотничий поход. Но ему не представлялось подходящего случая,
хотя всю жизнь эти громадные вершины были у него перед глазами.
Поэтому он с радостью принял предложение молодого ботаника и
стал охотником и проводником в их экспедиции.
Был у них еще спутник охотничьей породы, столь же
преданный общему делу, как Оссару и Каспар. Это было
четвероногое, ростом с крупного дога, но черно-бурая окраска и
длинные, висячие уши доказывали, что оно принадлежит к породе
ищеек. Это был поистине великолепный пес, задушивший своими
могучими челюстями немало рыжих оленей и диких баварских
кабанов. Фриц был драгоценным псом, и хозяин высоко его ценил.
Хозяином был Каспар. Он не променял бы Фрица на самого лучшего
слона в Индии.
Калькутту, а крепкие ноги привели его к подножию Гималаев. Он
мог бы добраться туда и другим способом, ибо, вероятно, ни в
одной стране не существует столько способов передвижения, как в
Индии. Чтобы переносить путешественника с места на место,
используются слоны, верблюды, лошади, ослы, мулы, пони,
буйволы, быки, зебу, яки и… люди. Для перевозки грузов
приспосабливают даже собак, коз и овец.
Есл
и бы Карл Линден был послан правительством или служил у
какого-нибудь венценосного хозяина, он, вероятно, путешествовал
бы комфортабельно: либо на слоне, в пышной боуда, либо в
паланкине, где его несли бы сменяющие друг друга носильщики и к
его услугам была бы толпа кули. Однако у него не было денег на
всю эту ненужную роскошь. Он тратил не казенные суммы, а деньги
частного лица, и его средства были ограничены. Тем не менее он
стремился осуществить поставленные ему задачи.
Немало больших и превосходно снаряженных экспедиций
направляли в различные места, не считаясь с расходами и
затратами, но многие из них возвращались, не выполнив своей
задачи. «Когда поваров слишком много, обед испорчен», — эта
старая, всем известная поговорка применима и к научным
экспедициям. И еще вопрос, что больше содействовало прогрессу
географии: частная ли инициатива или громкие правительственные
предприятия. Во всяком случае, можно с уверенностью сказать,
что самыми плодотворными и продуктивными оказались те
экспедиции, на которые было затрачено меньше всего средств.
Так, например, для исследования северного побережья Америки
было отправлено несколько кораблей; экспедиции эти поглотили
колоссальные суммы денег и стоили жизни многим отважным
морякам, но оказались безрезультатными. В конце концов эту
задачу удалось осуществить экипажу простой лодки, отправленной
компанией Гудзонова залива. Затраченной при этом незначительной
суммы не хватило бы и на неделю для любой из наших крупных
экспедиций по исследованию Арктики.
У нашего охотника за растениями не имелось ни дорогого
оборудования, ни толпы бесполезных слуг. Он достиг Гималаев
пешком и решил пешком взбираться на их крутые склоны и
пересекать обрывистые долины.
Но Карл Линден был не один. Далеко не один. С ним был тот,
кто был ему дороже всех на свете, — его единственный брат. Да,
сильный юноша, разделяющий с ним труды и опасности экспедиции,
— его брат Каспар, присоединившийся к нему в эмиграции. Они
были приблизительно одного роста, хотя Каспар был двумя годами
моложе. Но Каспар не утруждал себя изучением наук. Он никогда
не блистал в стенах школы или в городе. Он недавно прибыл из
своих родных гор, и его крепкая фигура и свежие, румяные щеки
сильно отличались от хрупкой комплекции и бледного лица
студента.
Одежда братьев соответствует их внешности. У Карла она
темная, как подобает ученому, и на голове у него запретная
геккеровская шляпа2. Каспар одет ярче: на нем зеленая
тирольская куртка, зеленая шляпа с высокой, острой тульей,
синие вельветовые брюки и блюхеровские сапоги3.
Оба имеют с собой ружья и охотничьи принадлежности: у
Каспара — охотничья двустволка, у Карла — ружье особого типа,
так называемое «швейцарское охотничье».
Каспар — настоящий охотник. Еще мальчиком ему случалось
преследовать серн на головокружительных тропинках в своих
родных горах. Он мало образован, так как недолго был в школе,
но в охотничьем деле очень искусен. Славный и веселый юноша
этот Каспар, легконогий и неутомимый, и Карл во всей Индии не
нашел бы себе лучшего спутника.
Но в свите охотника за растениями есть еще одно лицо —
проводник Оссару. Потребовалась бы целая глава, чтобы описать
Оссару, и он достоин подробного описания, но вы в дальнейшем
познакомитесь с ним по его поступкам. Достаточно сказать, что
Оссару — индус, хорошо сложенный, с темным цветом кожи, с
красивыми, большими глазами и пышными черными волосами,
характерными для его племени. Он принадлежит к касте «шикари»,
или охотников, не только по своему происхождению, но и потому,
что Оссару — один из «славных охотников» своей провинции. Его
имя широко известно, так как Оссару обладает живым умом и
крепким подвижным телом; он выделился бы где угодно, но в
стране, где мало таких людей, Оссару стал охотником-героем —
Немвродом4 в своей области.
Своим костюмом и снаряжением Оссару сильно отличается от
товарищей по путешествию. Белая ситцевая рубашка, широкие
штаны, сандалии, алый пояс вокруг талии, пестрый платок на
голове, легкое копье в руке, бамбуковый лук, колчан за плечами,
длинный нож за поясом, сумка на боку и множество мелких
предметов, навешенных на груди наподобие брелоков. Такова была
амуниция шикари.
Оссару никогда в жизни не поднимался на великие Гималаи.
Он уроженец знойных равнин — охотник джунглей. Несмотря на
это, ботаник взял его в проводники. Это был не столько
проводник, указывающий дорогу, сколько помощник в ежедневной
работе, хорошо знающий трудности бродячей жизни в пустынях
Индии, привыкший ночевать под открытым небом; в этом отношении
Оссару не имел себе равных.
Кроме того, экспедиция была ему по душе. Живя на равнине,
он подолгу смотрел на далекие гигантские Гималаи: на крутые
купола и острые вершины в одеянии вечного снега, сверкающего
непорочной белизной, — и не раз мечтал отправиться туда в
охотничий поход. Но ему не представлялось подходящего случая,
хотя всю жизнь эти громадные вершины были у него перед глазами.
Поэтому он с радостью принял предложение молодого ботаника и
стал охотником и проводником в их экспедиции.
Был у них еще спутник охотничьей породы, столь же
преданный общему делу, как Оссару и Каспар. Это было
четвероногое, ростом с крупного дога, но черно-бурая окраска и
длинные, висячие уши доказывали, что оно принадлежит к породе
ищеек. Это был поистине великолепный пес, задушивший своими
могучими челюстями немало рыжих оленей и диких баварских
кабанов. Фриц был драгоценным псом, и хозяин высоко его ценил.
Хозяином был Каспар. Он не променял бы Фрица на самого лучшего
слона в Индии.
Глава IV. КРОВЬ ЛИ ЭТО?
Посмотрите, как путешествует охотник за растениями и его
маленькая компания.
Это был тот самый день, когда они взяли Оссару в
проводники, — первый день их совместного путешествия. Каждый
нес на спине дорожный мешок и одеяло. И так как приходилось все
тащить на себе, то лишнего багажа было немного. Оссару шел на
несколько шагов впереди, а Карл и Каспар большей частью рядом,
если позволяла тропинка. Фриц обычно трусил в арьергарде, но
иной раз подбегал к проводнику, инстинктом чуя в нем
прирожденного охотника. Хотя они только что познакомились, Фриц
уже стал любимцем шикари.
Между тем внимание Каспара привлекли красные пятна,
встречавшиеся на тропе на определенном расстоянии друг от
друга. Дорожка была узкая — на ней легко было рассмотреть даже
самые маленькие предметы. Пятна были похожи на кровяные, да
притом еще совсем свежие.
— Это кровь, — заметил Карл, рассматривавший пятна.
— Интересно, человек это или животное? — сказал Каспар
через несколько мгновений.
— Знаешь, брат, — ответил Карл, — я думаю, это —
животное, и довольно крупное. Я наблюдал эти пятна на
протяжении доброй мили; такого количества крови не мог бы
потерять даже великан. Верней всего, это истекает кровью слон.
— Но следов слона не видно, — возразил Каспар, — по
крайней мере, свежих следов, а кровь как будто совершенно
свежая.
— Ты прав, Каспар, — согласился брат. — Это не может
быть ни слон, ни верблюд. Интересно знать, кто бы это мог быть?
При этих словах юноши посмотрели вперед, в том
направлении, куда шли, надеясь найти объяснение загадке.
Впереди, насколько хватал глаз, не видно было никого, кроме
Оссару. Это не могла быть его кровь — конечно, нет! Такая
потеря крови уже давно убила бы шикари. Так думали Карл и
Каспар.
Наблюдая за Оссару, они вдруг увидели, что он повернул
голову в сторону, словно собираясь плюнуть на дорогу. Братья
приметили место. И каково же было их изумление, когда, подойдя,
они обнаружили на дороге еще одно красное пятно, совершенно
такое же, как замеченные ими ранее! Сомнений не было — Оссару
харкал кровью!
Они сильно встревожились за жизнь своего проводника.
— Бедный Оссару! — воскликнули они. — Он недолго
проживет, потеряв так много крови!
И тотчас же кинулись вперед, крича ему, чтобы он
остановился.
Проводник обернулся и остановился, не понимая, что
случилось. Он быстро схватил лук и наложил стрелу, думая, что
на братьев напал какой-нибудь враг. Собака, заразившись их
тревогой, тоже примчалась и вскоре очутилась рядом с ними.
— В чем дело, Оссару? — спросили в один голос Карл и
Каспар.
— «Дело», саибы? 5 Я не знать никакой дела.
— Но что у тебя болит? Ты болен?
— Нет, саибы, я не больной! Почему саибы спрашивать?
— Но эта кровь! Смотри!
И они указали на красную слюну на дороге.
Tyт шикари расхохотался, приведя братьев в еще большее
недоумение. Он не хотел обидеть своим смехом молодых «саибов»,
но не мог удержаться от хохота при виде их ошибки.
— Поуни, саибы… — сказал он, извлекая из сумки
сверток, напоминающий скрученные табачные листья, и откусил от
него кусочек, чтобы убедить их, что именно поуни придает его
слюне такой странный цвет.
Юноши сразу поняли свою ошибку. Перед ними был пресловутый
бетель, и Оссару жевал бетель, как миллионы его земляков, а
также уроженцев Ассама, Бирмы, Сиама, Китая, Индокитая, Малайи,
Филиппин и других островов великого Индийского архипелага.
Юношам захотелось узнать, что такое бетель, и шикари
рассказал им об этом любопытном продукте.
Бетель, или поуни, как его называют индусы, — сложное
вещество; в состав его входят листья, орехи и некоторое
количество извести. Лист берется с одного вечнозеленого
кустарника, возделываемого в Индии специально с этой целью.
Оссару сообщил, что этот кустарник обычно выращивают под
бамбуковым навесом, со всех сторон защищая его от солнечных
лучей. Это растение требует влажного, жаркого воздуха, а под
действием солнца или сухого ветра теряет свой вкус и резкий
запах. За ним нужен тщательный уход. И каждый день под
бамбуковый навес входит кто-нибудь, чтобы осторожно обобрать
куст. Место, где он растет, обычно привлекает ядовитых змей, и
ежедневное посещение бетелевого куста — довольно опасное дело;
но это такой выгодный промысел, взрослый куст приносит такую
крупную прибыль, что его владелец не боится ни трудов, ни
опасности. В сумке Оссару нашлось несколько целых листьев. Он
назвал эти листья «поуни», но ботаник сразу же узнал редкое
тепличное растение из семейства перечных. Действительно, это
была разновидность перца, родственная ползучему растению,
дающему черный перец. Листья у него были темно-зеленые,
овальные, заостренные, как у бетеля. Вот все, что можно сказать
об одной из составных частей этого своеобразного восточного
«жевательного табака».
— А там, — продолжал Оссару, поворачиваясь в сторону и
указывая наверх, — если саибы посмотреть, то увидеть орех
поуни.
Юноши с любопытством взглянули, куда он указывал, и
увидели рощицу благородных пальм высотой не менее пятидесяти
футов, с гладким цилиндрическим стволом и красивым пучком
перистых л
истьев на вершине. Листья были около двух ярдов
шириной, а длиной в несколько ярдов. Каждое из перышек было
более ярда длиной. Как раз под тем местом, где из ствола
вырастали листья, свисала большая гроздь орехов
красновато-оранжевого цвета, каждый величиной с куриное яйцо.
Это и были знаменитые орехи бетеля, еще в старину упоминавшиеся
в описаниях путешествий по Востоку. Карл узнал арек, или
бетелевую пальму, которую многие считают красивейшей пальмой
Индии.
Известно еще два вида арековых пальм: один, также исконный
индийский, другой — американская пальма, еще более знаменитая,
чем бетелевое дерево, так как это пресловутая «капустная
пальма» Вест-Индии. Она достигает в высоту двухсот футов при
диаметре ствола всего в семь дюймов. Ее прекрасные стволы часто
срубают ради молодых сердцевидных листочков у вершины, которые
обрабатывают особым способом и едят вместо капусты.
Оссару показал молодым саибам, как приготовляют бетель для
жевания. Сперва расстилают листья бетеля-перца. На них
накладывают слой извести, разведенной в воде. Затем нарезают
тонкими ломтиками орех бетеля, кладут на слой извести; все это
свертывают, как сигару, и складывают свертки в хорошенький
бамбуковый ящичек, откуда достают всякий раз, как захочется их
пожевать.
Орех сам по себе несъедобен. У него неприятный запах, а
вкус чересчур вяжущий, так как в нем много танина, но в
соединении с перечным листом и известью он становится мягче и
приятнее на вкус. Однако он слишком едок для европейского неба
и у непривычных людей вызывает опьянение. Старые потребители
бетеля, вроде Оссару, ничего этого не испытывают и
расхохотались бы, если бы им сказали, что от поуни может
закружиться голова.
Орех бетеля отличается странной особенностью: он
окрашивает слюну в темно-красный цвет, напоминающий цвет крови.
Смышленый и находчивый Оссару, побывавший в большом городе
Калькутте и в других частях Индии, рассказал в связи с этим
интересный случай.
Молодой доктор, только что окончивший университет, прибыл
из Европы на пароходе в большой индийский город. На следующее
утро после своего приезда он отправился погулять за город и
встретил на шоссе девушку-индуску, плевавшую, как ему
показалось, кровью. Доктор пошел вслед за девушкой, которая
продолжала плевать кровью чуть не на каждом шагу. Он
встревожился, полагая, что бедняжка не проживет и часа, и,
последовав за нею до дома, сказал ее родителям, кто он, и
заявил им, что, судя по замеченным им симптомам, минуты их
дочери сочтены. Родители, в свою очередь, перепугались, да и
сама девушка, так как никто не сомневался в опытности доктора.
Послали за священником, но не успел он прийти, как девушка в
самом деле умерла. А бедняжка умерла от страха, и напугал ее
доктор. Но ни ее родители, ни священник, ни сам доктор в то
время этого не знали. Доктор продолжал думать, что девушка
умерла от чахотки, и никто не подозревал, на чем основывался
его диагноз.
Быстро распространилась молва об искусном враче. Народ
валил к нему валом, и он мог надеяться, что вскоре наживет
богатство. Но с некоторого времени он стал замечать у других
людей признаки той же болезни, от которой умерла бедная
девушка, и узнал, что они вызваны жеванием ореха бетеля. Будь
он человек рассудительный, он сохранил бы эту тайну, но, к
несчастью, он был болтун и не мог не рассказать своим товарищам
об этом забавном случае, ибо, как это ни грустно, жизнь бедных
туземцев дешево ценится европейцами.
Однако развязка оказалась для доктора далеко не забавной.
Родители девушки узнали, в чем дело, да и все остальные, и
друзья умершей поклялись отомстить ему. Пациенты покинули его
так же быстро, как и появились, и, чтобы избегнуть угрожавших
ему неприятностей и опасностей, ему пришлось уехать домой.
маленькая компания.
Это был тот самый день, когда они взяли Оссару в
проводники, — первый день их совместного путешествия. Каждый
нес на спине дорожный мешок и одеяло. И так как приходилось все
тащить на себе, то лишнего багажа было немного. Оссару шел на
несколько шагов впереди, а Карл и Каспар большей частью рядом,
если позволяла тропинка. Фриц обычно трусил в арьергарде, но
иной раз подбегал к проводнику, инстинктом чуя в нем
прирожденного охотника. Хотя они только что познакомились, Фриц
уже стал любимцем шикари.
Между тем внимание Каспара привлекли красные пятна,
встречавшиеся на тропе на определенном расстоянии друг от
друга. Дорожка была узкая — на ней легко было рассмотреть даже
самые маленькие предметы. Пятна были похожи на кровяные, да
притом еще совсем свежие.
— Это кровь, — заметил Карл, рассматривавший пятна.
— Интересно, человек это или животное? — сказал Каспар
через несколько мгновений.
— Знаешь, брат, — ответил Карл, — я думаю, это —
животное, и довольно крупное. Я наблюдал эти пятна на
протяжении доброй мили; такого количества крови не мог бы
потерять даже великан. Верней всего, это истекает кровью слон.
— Но следов слона не видно, — возразил Каспар, — по
крайней мере, свежих следов, а кровь как будто совершенно
свежая.
— Ты прав, Каспар, — согласился брат. — Это не может
быть ни слон, ни верблюд. Интересно знать, кто бы это мог быть?
При этих словах юноши посмотрели вперед, в том
направлении, куда шли, надеясь найти объяснение загадке.
Впереди, насколько хватал глаз, не видно было никого, кроме
Оссару. Это не могла быть его кровь — конечно, нет! Такая
потеря крови уже давно убила бы шикари. Так думали Карл и
Каспар.
Наблюдая за Оссару, они вдруг увидели, что он повернул
голову в сторону, словно собираясь плюнуть на дорогу. Братья
приметили место. И каково же было их изумление, когда, подойдя,
они обнаружили на дороге еще одно красное пятно, совершенно
такое же, как замеченные ими ранее! Сомнений не было — Оссару
харкал кровью!
Они сильно встревожились за жизнь своего проводника.
— Бедный Оссару! — воскликнули они. — Он недолго
проживет, потеряв так много крови!
И тотчас же кинулись вперед, крича ему, чтобы он
остановился.
Проводник обернулся и остановился, не понимая, что
случилось. Он быстро схватил лук и наложил стрелу, думая, что
на братьев напал какой-нибудь враг. Собака, заразившись их
тревогой, тоже примчалась и вскоре очутилась рядом с ними.
— В чем дело, Оссару? — спросили в один голос Карл и
Каспар.
— «Дело», саибы? 5 Я не знать никакой дела.
— Но что у тебя болит? Ты болен?
— Нет, саибы, я не больной! Почему саибы спрашивать?
— Но эта кровь! Смотри!
И они указали на красную слюну на дороге.
Tyт шикари расхохотался, приведя братьев в еще большее
недоумение. Он не хотел обидеть своим смехом молодых «саибов»,
но не мог удержаться от хохота при виде их ошибки.
— Поуни, саибы… — сказал он, извлекая из сумки
сверток, напоминающий скрученные табачные листья, и откусил от
него кусочек, чтобы убедить их, что именно поуни придает его
слюне такой странный цвет.
Юноши сразу поняли свою ошибку. Перед ними был пресловутый
бетель, и Оссару жевал бетель, как миллионы его земляков, а
также уроженцев Ассама, Бирмы, Сиама, Китая, Индокитая, Малайи,
Филиппин и других островов великого Индийского архипелага.
Юношам захотелось узнать, что такое бетель, и шикари
рассказал им об этом любопытном продукте.
Бетель, или поуни, как его называют индусы, — сложное
вещество; в состав его входят листья, орехи и некоторое
количество извести. Лист берется с одного вечнозеленого
кустарника, возделываемого в Индии специально с этой целью.
Оссару сообщил, что этот кустарник обычно выращивают под
бамбуковым навесом, со всех сторон защищая его от солнечных
лучей. Это растение требует влажного, жаркого воздуха, а под
действием солнца или сухого ветра теряет свой вкус и резкий
запах. За ним нужен тщательный уход. И каждый день под
бамбуковый навес входит кто-нибудь, чтобы осторожно обобрать
куст. Место, где он растет, обычно привлекает ядовитых змей, и
ежедневное посещение бетелевого куста — довольно опасное дело;
но это такой выгодный промысел, взрослый куст приносит такую
крупную прибыль, что его владелец не боится ни трудов, ни
опасности. В сумке Оссару нашлось несколько целых листьев. Он
назвал эти листья «поуни», но ботаник сразу же узнал редкое
тепличное растение из семейства перечных. Действительно, это
была разновидность перца, родственная ползучему растению,
дающему черный перец. Листья у него были темно-зеленые,
овальные, заостренные, как у бетеля. Вот все, что можно сказать
об одной из составных частей этого своеобразного восточного
«жевательного табака».
— А там, — продолжал Оссару, поворачиваясь в сторону и
указывая наверх, — если саибы посмотреть, то увидеть орех
поуни.
Юноши с любопытством взглянули, куда он указывал, и
увидели рощицу благородных пальм высотой не менее пятидесяти
футов, с гладким цилиндрическим стволом и красивым пучком
перистых л
истьев на вершине. Листья были около двух ярдов
шириной, а длиной в несколько ярдов. Каждое из перышек было
более ярда длиной. Как раз под тем местом, где из ствола
вырастали листья, свисала большая гроздь орехов
красновато-оранжевого цвета, каждый величиной с куриное яйцо.
Это и были знаменитые орехи бетеля, еще в старину упоминавшиеся
в описаниях путешествий по Востоку. Карл узнал арек, или
бетелевую пальму, которую многие считают красивейшей пальмой
Индии.
Известно еще два вида арековых пальм: один, также исконный
индийский, другой — американская пальма, еще более знаменитая,
чем бетелевое дерево, так как это пресловутая «капустная
пальма» Вест-Индии. Она достигает в высоту двухсот футов при
диаметре ствола всего в семь дюймов. Ее прекрасные стволы часто
срубают ради молодых сердцевидных листочков у вершины, которые
обрабатывают особым способом и едят вместо капусты.
Оссару показал молодым саибам, как приготовляют бетель для
жевания. Сперва расстилают листья бетеля-перца. На них
накладывают слой извести, разведенной в воде. Затем нарезают
тонкими ломтиками орех бетеля, кладут на слой извести; все это
свертывают, как сигару, и складывают свертки в хорошенький
бамбуковый ящичек, откуда достают всякий раз, как захочется их
пожевать.
Орех сам по себе несъедобен. У него неприятный запах, а
вкус чересчур вяжущий, так как в нем много танина, но в
соединении с перечным листом и известью он становится мягче и
приятнее на вкус. Однако он слишком едок для европейского неба
и у непривычных людей вызывает опьянение. Старые потребители
бетеля, вроде Оссару, ничего этого не испытывают и
расхохотались бы, если бы им сказали, что от поуни может
закружиться голова.
Орех бетеля отличается странной особенностью: он
окрашивает слюну в темно-красный цвет, напоминающий цвет крови.
Смышленый и находчивый Оссару, побывавший в большом городе
Калькутте и в других частях Индии, рассказал в связи с этим
интересный случай.
Молодой доктор, только что окончивший университет, прибыл
из Европы на пароходе в большой индийский город. На следующее
утро после своего приезда он отправился погулять за город и
встретил на шоссе девушку-индуску, плевавшую, как ему
показалось, кровью. Доктор пошел вслед за девушкой, которая
продолжала плевать кровью чуть не на каждом шагу. Он
встревожился, полагая, что бедняжка не проживет и часа, и,
последовав за нею до дома, сказал ее родителям, кто он, и
заявил им, что, судя по замеченным им симптомам, минуты их
дочери сочтены. Родители, в свою очередь, перепугались, да и
сама девушка, так как никто не сомневался в опытности доктора.
Послали за священником, но не успел он прийти, как девушка в
самом деле умерла. А бедняжка умерла от страха, и напугал ее
доктор. Но ни ее родители, ни священник, ни сам доктор в то
время этого не знали. Доктор продолжал думать, что девушка
умерла от чахотки, и никто не подозревал, на чем основывался
его диагноз.
Быстро распространилась молва об искусном враче. Народ
валил к нему валом, и он мог надеяться, что вскоре наживет
богатство. Но с некоторого времени он стал замечать у других
людей признаки той же болезни, от которой умерла бедная
девушка, и узнал, что они вызваны жеванием ореха бетеля. Будь
он человек рассудительный, он сохранил бы эту тайну, но, к
несчастью, он был болтун и не мог не рассказать своим товарищам
об этом забавном случае, ибо, как это ни грустно, жизнь бедных
туземцев дешево ценится европейцами.
Однако развязка оказалась для доктора далеко не забавной.
Родители девушки узнали, в чем дело, да и все остальные, и
друзья умершей поклялись отомстить ему. Пациенты покинули его
так же быстро, как и появились, и, чтобы избегнуть угрожавших
ему неприятностей и опасностей, ему пришлось уехать домой.
Глава V. ПТИЦЫ-РЫБОЛОВЫ
Наши путешественники следовали вверх по одному из притоков
Брамапутры, который берет начало в Гималаях, течет к югу и
впадает в эту реку близ ее большой излучины. Охотники за
растениями рассчитывали проникнуть в Бутанские Гималаи, так как
туда не заходил еще ни один ботаник, а их флора славилась своим
богатством и разнообразием. Охотники проходили по населенной
части страны. Кругом расстилались поля риса и сахарного
тростника, банановые и пальмовые рощи; некоторые пальмы,
например кокосовые и бетелевые, разводят для сбора орехов,
другие, как широколистные кариоты, для добывания вина.
Можно было видеть также опийный мак и манговые деревья,
высокие, широколистные папавы и стебли черного перца с
красивыми зелеными листьями, вьющиеся вокруг пальмовых стволов.
По пути встречалось хлебное дерево, украшенное огромными
плодами, смоковницы, каркасовые деревья, сосны, молочайники и
различные виды померанцев.
Ботаник замечал немало растений и деревьев, относившихся к
китайской флоре, да и многое другое напоминало ему то, что он
читал о Китае. Действительно, эта часть Индии, примыкавшая к
Ассаму, по характеру своих природных богатств имеет много
общего с Китаем, и даже нравы и обычаи ее жителей несколько
похожи на образ жизни сынов Небесной империи6. Сходство
увеличивают плантации чайного куста, выращиваемого здесь с
успехом.
Но, продвигаясь дальше, наши путники стали свидетелями
сцены, которая еще живее напомнила им Китай, чем все, что они
до сих пор наблюдали.
Обогнув группу деревьев, они увидели небольшое озеро и
недалеко от берега заметили человека, стоявшего в легкой
лодочке. Он держал в руках длинный тонкий шест, которым
отталкивался от дна, направляясь к середине озера.
Оба молодых человека удивленно вскрикнули и сразу
остановились.
Что же их так удивило? Разумеется, не лодка, не стоявший в
ней человек и бамбуковый шест. Все это им каждый день
приходилось видеть в пути. Почему же они так внезапно
остановились и застыли в изумлении? Удивило их, что с двух
сторон лодки, на бортах, сидели в ряд большие птицы, величиной
с гуся. Грудь у них была белая, крылья и спина в коричневых
пятнах, шея длинная, согнутая, клюв большой желтый, а хвост
широкий, закругленный на конце.
Хотя человек в лодке стоял и работал шестом у них над
головой то с одной стороны, то с другой, птицы не обращали на
это никакого внимания, до того они были ручные, — казалось,
они не были даже привязаны, а просто сидели на борту лодки. По
временам то одна, то другая вытягивала над водой длинную шею,
поворачивала голову немного вбок и снова втягивала ее, принимая
прежнюю позу. Птицы были на диво ручные, и это зрелище поразило
молодых баварцев. Они обратились к Оссару за объяснением, но он
только кивнул головой на озеро и пробормотал:
— Он ловить рыба.
— А-а, это рыбак! — сказал ботаник.
— Да, саиб! Вы смотреть — увидеть.
Этого объяснения было достаточно. Юноши вспомнили, что
читали о китайском обычае ловить рыбу с помощью больших
бакланов, и вскоре разглядели, что находившиеся в лодке птицы
были именно бакланами. Хотя они несколько отличались от обычных
бакланов, у них были все характерные признаки этого семейства:
длинное плоское тело, выдающаяся грудная кость, загнутый книзу
клюв и широкий закругленный хвост.
Желая увидеть птиц за работой, наши путники неподвижно
стояли на берегу озера. Было ясно, что рыбак еще не приступил к
работе и только подплывает к нужному месту.
Вскоре он достиг середины озера, и, отложив шест,
обратился к птицам. Слышно было, как он дает им указания —
совсем как охотник своему пойнтеру или спаниелю, — и тотчас же
большие птицы, распустив широкие крылья, поднялись с борта и,
пролетев немного, все как одна погрузились в воду.
Тут наши путники увидели странную сцену: одна птица
плавала, зорко всматриваясь в воду; другая нырнула, и над водой
торчал лишь ее широкий хвост; третья скрылась под водой, и
только рябь на поверхности показывала, где она нырнула;
четвертая схватила крупную рыбу, которая отчаянно извивалась,
сверкая в ее похожем на щипцы клюве; пятая уже взлетела со
своей добычей и несла ее в лодку. Все двенадцать усердно
занимались своим удивительным ремеслом, для которого были
обучены. Озеро, еще недавно спокойное и гладкое, как зеркало,
покрылось рябью, кругами, пузырями и пеной, — большие птицы
ныряли и гонялись за добычей. Напрасно рыба пыталась спастись
от них — баклан быстро скользит в воде и плавает под водой не
хуже, чем на поверхности. Его заостренная, как нож, похожая на
киль, грудь рассекает водную стихию; действуя своими сильными
крыльями, как веслами, и широким хвостом, как рулем, баклан
может делать крутые повороты и устремляться вперед с
невероятной быстротой.
Наши путники наблюдали еще одно интересное обстоятельство.
Если одной из птиц случалось напасть на крупную рыбу, которую
она не могла донести до лодки, то другие бросались к ней на
помощь и сообща относили рыбу.
Удивительно, что эти создания, пищей которым служит та
самая добыча, какую они приносят хозяину, не глотают пойманных
ими рыб. Если птицы молодые и недостаточно обучены, то порой
случаются мелкие покражи. Но тогда рыбак принимает меры
предосторожности, надевая баклану ошейник так, чтобы он не
спускался на толстую часть шеи и не задушил птицу. Но если
птицы старые и хорошо обучены, такая предосторожность является
излишней. Как бы ни была голодна птица, она приносит всю добычу
хозяину и получает за труд вознаграждение в виде мелких, менее
ценных рыбок из ее улова.
Иной раз на баклана нападает лень — и он сидит на воде,
забыв о своих обязанностях. В таких случаях рыбак подплывает к
нему в лодке и, замахнувшись бамбуковым шестом, ударяет по воде
в нескольких дюймах от беспечно сидящего лентяя и бранит его за
безделье. Такое наказание обычно достигает цели, и крылатый
ловец, взбодренный хорошо знакомым голосом хозяина, с новой
энергией принимается за работу.
Ловля продолжается несколько часов, пока утомленным птицам
не позволят вернуться и сесть на борта лодки; тогда хозяин
снимает с них ошейники, кормит и ласкает их.
Наши путники не стали ждать, пока окончится рыбная ловля,
и двинулись дальше. При этом Карл рассказал Каспару, что еще
недавно в некоторых европейских странах, особенно в Голландии,
обыкновенного европейского баклана обучали таким же способом
ловить рыбу, а в настоящее время этот способ широко
распространен в ряде областей Китая. И во многих городах вся
рыба, какая продается на рынке, поймана бакланами.
Кажется, ни один народ в мире не проявляет такой
изобретательности в обучении животных и в выращивании растений,
как обитатели Небесной империи.
Брамапутры, который берет начало в Гималаях, течет к югу и
впадает в эту реку близ ее большой излучины. Охотники за
растениями рассчитывали проникнуть в Бутанские Гималаи, так как
туда не заходил еще ни один ботаник, а их флора славилась своим
богатством и разнообразием. Охотники проходили по населенной
части страны. Кругом расстилались поля риса и сахарного
тростника, банановые и пальмовые рощи; некоторые пальмы,
например кокосовые и бетелевые, разводят для сбора орехов,
другие, как широколистные кариоты, для добывания вина.
Можно было видеть также опийный мак и манговые деревья,
высокие, широколистные папавы и стебли черного перца с
красивыми зелеными листьями, вьющиеся вокруг пальмовых стволов.
По пути встречалось хлебное дерево, украшенное огромными
плодами, смоковницы, каркасовые деревья, сосны, молочайники и
различные виды померанцев.
Ботаник замечал немало растений и деревьев, относившихся к
китайской флоре, да и многое другое напоминало ему то, что он
читал о Китае. Действительно, эта часть Индии, примыкавшая к
Ассаму, по характеру своих природных богатств имеет много
общего с Китаем, и даже нравы и обычаи ее жителей несколько
похожи на образ жизни сынов Небесной империи6. Сходство
увеличивают плантации чайного куста, выращиваемого здесь с
успехом.
Но, продвигаясь дальше, наши путники стали свидетелями
сцены, которая еще живее напомнила им Китай, чем все, что они
до сих пор наблюдали.
Обогнув группу деревьев, они увидели небольшое озеро и
недалеко от берега заметили человека, стоявшего в легкой
лодочке. Он держал в руках длинный тонкий шест, которым
отталкивался от дна, направляясь к середине озера.
Оба молодых человека удивленно вскрикнули и сразу
остановились.
Что же их так удивило? Разумеется, не лодка, не стоявший в
ней человек и бамбуковый шест. Все это им каждый день
приходилось видеть в пути. Почему же они так внезапно
остановились и застыли в изумлении? Удивило их, что с двух
сторон лодки, на бортах, сидели в ряд большие птицы, величиной
с гуся. Грудь у них была белая, крылья и спина в коричневых
пятнах, шея длинная, согнутая, клюв большой желтый, а хвост
широкий, закругленный на конце.
Хотя человек в лодке стоял и работал шестом у них над
головой то с одной стороны, то с другой, птицы не обращали на
это никакого внимания, до того они были ручные, — казалось,
они не были даже привязаны, а просто сидели на борту лодки. По
временам то одна, то другая вытягивала над водой длинную шею,
поворачивала голову немного вбок и снова втягивала ее, принимая
прежнюю позу. Птицы были на диво ручные, и это зрелище поразило
молодых баварцев. Они обратились к Оссару за объяснением, но он
только кивнул головой на озеро и пробормотал:
— Он ловить рыба.
— А-а, это рыбак! — сказал ботаник.
— Да, саиб! Вы смотреть — увидеть.
Этого объяснения было достаточно. Юноши вспомнили, что
читали о китайском обычае ловить рыбу с помощью больших
бакланов, и вскоре разглядели, что находившиеся в лодке птицы
были именно бакланами. Хотя они несколько отличались от обычных
бакланов, у них были все характерные признаки этого семейства:
длинное плоское тело, выдающаяся грудная кость, загнутый книзу
клюв и широкий закругленный хвост.
Желая увидеть птиц за работой, наши путники неподвижно
стояли на берегу озера. Было ясно, что рыбак еще не приступил к
работе и только подплывает к нужному месту.
Вскоре он достиг середины озера, и, отложив шест,
обратился к птицам. Слышно было, как он дает им указания —
совсем как охотник своему пойнтеру или спаниелю, — и тотчас же
большие птицы, распустив широкие крылья, поднялись с борта и,
пролетев немного, все как одна погрузились в воду.
Тут наши путники увидели странную сцену: одна птица
плавала, зорко всматриваясь в воду; другая нырнула, и над водой
торчал лишь ее широкий хвост; третья скрылась под водой, и
только рябь на поверхности показывала, где она нырнула;
четвертая схватила крупную рыбу, которая отчаянно извивалась,
сверкая в ее похожем на щипцы клюве; пятая уже взлетела со
своей добычей и несла ее в лодку. Все двенадцать усердно
занимались своим удивительным ремеслом, для которого были
обучены. Озеро, еще недавно спокойное и гладкое, как зеркало,
покрылось рябью, кругами, пузырями и пеной, — большие птицы
ныряли и гонялись за добычей. Напрасно рыба пыталась спастись
от них — баклан быстро скользит в воде и плавает под водой не
хуже, чем на поверхности. Его заостренная, как нож, похожая на
киль, грудь рассекает водную стихию; действуя своими сильными
крыльями, как веслами, и широким хвостом, как рулем, баклан
может делать крутые повороты и устремляться вперед с
невероятной быстротой.
Наши путники наблюдали еще одно интересное обстоятельство.
Если одной из птиц случалось напасть на крупную рыбу, которую
она не могла донести до лодки, то другие бросались к ней на
помощь и сообща относили рыбу.
Удивительно, что эти создания, пищей которым служит та
самая добыча, какую они приносят хозяину, не глотают пойманных
ими рыб. Если птицы молодые и недостаточно обучены, то порой
случаются мелкие покражи. Но тогда рыбак принимает меры
предосторожности, надевая баклану ошейник так, чтобы он не
спускался на толстую часть шеи и не задушил птицу. Но если
птицы старые и хорошо обучены, такая предосторожность является
излишней. Как бы ни была голодна птица, она приносит всю добычу
хозяину и получает за труд вознаграждение в виде мелких, менее
ценных рыбок из ее улова.
Иной раз на баклана нападает лень — и он сидит на воде,
забыв о своих обязанностях. В таких случаях рыбак подплывает к
нему в лодке и, замахнувшись бамбуковым шестом, ударяет по воде
в нескольких дюймах от беспечно сидящего лентяя и бранит его за
безделье. Такое наказание обычно достигает цели, и крылатый
ловец, взбодренный хорошо знакомым голосом хозяина, с новой
энергией принимается за работу.
Ловля продолжается несколько часов, пока утомленным птицам
не позволят вернуться и сесть на борта лодки; тогда хозяин
снимает с них ошейники, кормит и ласкает их.
Наши путники не стали ждать, пока окончится рыбная ловля,
и двинулись дальше. При этом Карл рассказал Каспару, что еще
недавно в некоторых европейских странах, особенно в Голландии,
обыкновенного европейского баклана обучали таким же способом
ловить рыбу, а в настоящее время этот способ широко
распространен в ряде областей Китая. И во многих городах вся
рыба, какая продается на рынке, поймана бакланами.
Кажется, ни один народ в мире не проявляет такой
изобретательности в обучении животных и в выращивании растений,
как обитатели Небесной империи.
Глава VI. ТЕРАИ
Поднимаясь над уровнем моря и приближаясь к большой горной
цепи, вы вступите в обширную полосу холмов, разделенных
глубокими оврагами, по которым несутся быстрые ручьи и потоки.
Чем выше горы, тем шире эта полоса; если горы относятся к
первому классу, она бывает шириной от двадцати до пятидесяти
миль. Такие пояса предгорий тянутся по обе стороны Анд в
Северной и Южной Америке, а также вдоль Скалистых и Аллеганских
гор. Всем известны предгорья Альп в Италии, и французское
название этой 
; местности «Пьемонт» в переводе на наш язык
означает: «подножие гор».
«Индийские Альпы» также отличаются этой геологической
особенностью. Вдоль их южного склона, обращенного к равнинам
Индостана, тянется полоса предгорий нередко шириной свыше
пятидесяти миль, для которой характерны крутые утесы, глубокие
долины и ущелья, быстрые, пенящиеся потоки, горные тропы,
вьющиеся над стремнинами, и дикие живописные пейзажи.
Нижняя часть этой полосы, примыкающая к знойным равнинам,
известна европейцам под названием «Тераи».
Тераи — это неправильных очертаний полоса шириной от
десяти до тридцати миль, тянущаяся вдоль Гималаев, от реки
Сатледж на западе до Верхнего Ассама. Это своеобразная
местность. Она резко отличается и от равнин Индии, и от
Гималайских гор, обладая совершенно особой флорой и фауной. Это
малярийная область, климат там один из самых губительных в
мире. Поэтому Тераи почти необитаемы, лишь кое-где, на больших
расстояниях друг от друга, разбросаны селения полудиких мэхов,
их единственных жителей.
Большая часть Тераи покрыта лесами и джунглями: несмотря
на свой нездоровый климат, они привлекают множество диких
зверей, характерных для этой части света. Тигр, индийский лев,
пантера и леопард, чита и другие крупные кошки кишат в их
густых зарослях; в лесах обитают дикий слон, носорог, гайял; на
покрытых густой травой полянах пасутся замбар и аксис. Ядовитые
змеи, отвратительные ящерицы, летучие мыши и самые прекрасные
птицы и бабочки находят прибежище в Тераи.
цепи, вы вступите в обширную полосу холмов, разделенных
глубокими оврагами, по которым несутся быстрые ручьи и потоки.
Чем выше горы, тем шире эта полоса; если горы относятся к
первому классу, она бывает шириной от двадцати до пятидесяти
миль. Такие пояса предгорий тянутся по обе стороны Анд в
Северной и Южной Америке, а также вдоль Скалистых и Аллеганских
гор. Всем известны предгорья Альп в Италии, и французское
название этой 
; местности «Пьемонт» в переводе на наш язык
означает: «подножие гор».
«Индийские Альпы» также отличаются этой геологической
особенностью. Вдоль их южного склона, обращенного к равнинам
Индостана, тянется полоса предгорий нередко шириной свыше
пятидесяти миль, для которой характерны крутые утесы, глубокие
долины и ущелья, быстрые, пенящиеся потоки, горные тропы,
вьющиеся над стремнинами, и дикие живописные пейзажи.
Нижняя часть этой полосы, примыкающая к знойным равнинам,
известна европейцам под названием «Тераи».
Тераи — это неправильных очертаний полоса шириной от
десяти до тридцати миль, тянущаяся вдоль Гималаев, от реки
Сатледж на западе до Верхнего Ассама. Это своеобразная
местность. Она резко отличается и от равнин Индии, и от
Гималайских гор, обладая совершенно особой флорой и фауной. Это
малярийная область, климат там один из самых губительных в
мире. Поэтому Тераи почти необитаемы, лишь кое-где, на больших
расстояниях друг от друга, разбросаны селения полудиких мэхов,
их единственных жителей.
Большая часть Тераи покрыта лесами и джунглями: несмотря
на свой нездоровый климат, они привлекают множество диких
зверей, характерных для этой части света. Тигр, индийский лев,
пантера и леопард, чита и другие крупные кошки кишат в их
густых зарослях; в лесах обитают дикий слон, носорог, гайял; на
покрытых густой травой полянах пасутся замбар и аксис. Ядовитые
змеи, отвратительные ящерицы, летучие мыши и самые прекрасные
птицы и бабочки находят прибежище в Тераи.
Через несколько дней наши путники вышли из населенной
части страны и вступили в область густых зарослей. В тот день,
когда они вошли в Тераи, они рано тронулись в путь и потому
прибыли на место отдыха за несколько часов до захода солнца.
Молодой ботаник, восхищенный разнообразием растительности,
богатой самыми редкими видами, решил остаться на этом месте
несколько дней.
У путников не было палатки: это было бы для них слишком
большим грузом — ведь они шли пешком. Действительно, все трое
и без палаток были до предела нагружены. Каждому приходилось
нести одеяло и другие принадлежности. Но все они привыкли спать
под открытым небом.
На этот раз и не было нужды ни в каких лагерных
принадлежностях. Природа дала им шатер, не уступающий
полотняной палатке. Они расположились на ночлег под балдахином
густой листвы баньянового дерева.
Юный читатель, ты, вероятно, слыхал о большой индийской
смоковнице — баньяне, этом удивительном дереве, чьи ветви,
вырастающие из основного ствола, выпускают воздушные корни,
образуя новые стволы. И под конец одно-единственное дерево
раскидывается так широко, что в его тени может укрыться целый
полк кавалерии или происходить многолюдный митинг. Без
сомнения, ты читал о таком дереве и видел его на картинке,
поэтому мне не надо подробно описывать смоковницу. Скажу все
же, что это было фиговое дерево — не то, что дает съедобные
плоды, которые ты так любишь, а другой вид того же рода.
Некоторые из них — это вьющиеся и ползучие растения,
цепляющиеся за скалы и за стволы деревьев наподобие винограда
или плюща. Другие, как, например, баньян, принадлежат к
крупнейшим деревьям. Они обычно растут в тропическом поясе или
в жарких странах, примыкающих к тропикам, и встречаются в обоих
полушариях: и в Америке и в Старом Свете. Великолепные их
разновидности растут в Австралии. Все они в большей или меньшей
степени обладают замечательной особенностью, а именно выпускают
из ветвей воздушные корни, образуя новые стволы, подобно
баньяну.
Наши путники были свидетелями любопытного явления.
Смоковница, листва которой служила им шатром, была невелика,
так как это было еще молодое дерево, но из ее верхушки
поднимались огромные веерообразные листья пальмы из породы
пальмирских. Ствола пальмы не было видно. И не будь Карл Линден
ботаником, знакомым с удивительными свойствами смоковницы, он
был бы озадачен таким необычайным сочетанием. Длинные листья
пальмиры расходились кверху лучами прямо из вершины баньяна и
резко отличались от его листвы; зрелище получалось весьма
своеобразное. Действительно, овальные, порой сердцевидные
листья смоковницы контрастировали с широкими жесткими листьями
пальмиры.
Вопрос был в том, как попала сюда пальма. Конечно, можно
было предположить, что семя пальмы упало на вершину смоковницы,
проросло там и выгнало листья.
Но как могло попасть на вершину баньяна семя пальмы? Было
ли оно посажено рукой человека или занесено птицей? Последнее
было маловероятно — ведь плод пальмиры величиной с детскую
голову, а находящиеся в нем семена размером с гусиное яйцо. Ни
одна птица не могла бы поднять такую тяжесть. Если бы это было
единичным явлением, то можно было бы предположить, что пальму
кто-то посадил; но в индийских лесах встречается немало таких
сочетаний, даже в совершенно необитаемых местностях. Как же
объяснить подобный союз?
Из всех наших путников один Каспар был озадачен этим
явлением. Карл и Оссару знали, чем оно вызвано, и Карл объяснил
брату.
— Дело в том, — сказал ботаник, — что не пальма
выросла на фиговом дереве, а наоборот. Смоковница — настоящий
паразит. Какая-нибудь птица — лесной голубь, майна или
фазановый петух — унесла ягоды фигового дерева, и семена упали
в пазуху листа пальмы. Это может сделать самая маленькая птица,
так как плод смоковницы не крупнее мелкой вишни. Семя проросло
и пустило корни, которые поползли вниз по стволу пальмы, пока
не достигли земли. Эти корни так оплели ствол пальмы, что
совсем его закрыли, кроме верхушки. Потом дерево выпустило
боковые ветки — и теперь можно подумать, что это индийская
смоковница с веерной пальмой на вершине.
Объяснение Карла было вполне правильным.
части страны и вступили в область густых зарослей. В тот день,
когда они вошли в Тераи, они рано тронулись в путь и потому
прибыли на место отдыха за несколько часов до захода солнца.
Молодой ботаник, восхищенный разнообразием растительности,
богатой самыми редкими видами, решил остаться на этом месте
несколько дней.
У путников не было палатки: это было бы для них слишком
большим грузом — ведь они шли пешком. Действительно, все трое
и без палаток были до предела нагружены. Каждому приходилось
нести одеяло и другие принадлежности. Но все они привыкли спать
под открытым небом.
На этот раз и не было нужды ни в каких лагерных
принадлежностях. Природа дала им шатер, не уступающий
полотняной палатке. Они расположились на ночлег под балдахином
густой листвы баньянового дерева.
Юный читатель, ты, вероятно, слыхал о большой индийской
смоковнице — баньяне, этом удивительном дереве, чьи ветви,
вырастающие из основного ствола, выпускают воздушные корни,
образуя новые стволы. И под конец одно-единственное дерево
раскидывается так широко, что в его тени может укрыться целый
полк кавалерии или происходить многолюдный митинг. Без
сомнения, ты читал о таком дереве и видел его на картинке,
поэтому мне не надо подробно описывать смоковницу. Скажу все
же, что это было фиговое дерево — не то, что дает съедобные
плоды, которые ты так любишь, а другой вид того же рода.
Некоторые из них — это вьющиеся и ползучие растения,
цепляющиеся за скалы и за стволы деревьев наподобие винограда
или плюща. Другие, как, например, баньян, принадлежат к
крупнейшим деревьям. Они обычно растут в тропическом поясе или
в жарких странах, примыкающих к тропикам, и встречаются в обоих
полушариях: и в Америке и в Старом Свете. Великолепные их
разновидности растут в Австралии. Все они в большей или меньшей
степени обладают замечательной особенностью, а именно выпускают
из ветвей воздушные корни, образуя новые стволы, подобно
баньяну.
Наши путники были свидетелями любопытного явления.
Смоковница, листва которой служила им шатром, была невелика,
так как это было еще молодое дерево, но из ее верхушки
поднимались огромные веерообразные листья пальмы из породы
пальмирских. Ствола пальмы не было видно. И не будь Карл Линден
ботаником, знакомым с удивительными свойствами смоковницы, он
был бы озадачен таким необычайным сочетанием. Длинные листья
пальмиры расходились кверху лучами прямо из вершины баньяна и
резко отличались от его листвы; зрелище получалось весьма
своеобразное. Действительно, овальные, порой сердцевидные
листья смоковницы контрастировали с широкими жесткими листьями
пальмиры.
Вопрос был в том, как попала сюда пальма. Конечно, можно
было предположить, что семя пальмы упало на вершину смоковницы,
проросло там и выгнало листья.
Но как могло попасть на вершину баньяна семя пальмы? Было
ли оно посажено рукой человека или занесено птицей? Последнее
было маловероятно — ведь плод пальмиры величиной с детскую
голову, а находящиеся в нем семена размером с гусиное яйцо. Ни
одна птица не могла бы поднять такую тяжесть. Если бы это было
единичным явлением, то можно было бы предположить, что пальму
кто-то посадил; но в индийских лесах встречается немало таких
сочетаний, даже в совершенно необитаемых местностях. Как же
объяснить подобный союз?
Из всех наших путников один Каспар был озадачен этим
явлением. Карл и Оссару знали, чем оно вызвано, и Карл объяснил
брату.
— Дело в том, — сказал ботаник, — что не пальма
выросла на фиговом дереве, а наоборот. Смоковница — настоящий
паразит. Какая-нибудь птица — лесной голубь, майна или
фазановый петух — унесла ягоды фигового дерева, и семена упали
в пазуху листа пальмы. Это может сделать самая маленькая птица,
так как плод смоковницы не крупнее мелкой вишни. Семя проросло
и пустило корни, которые поползли вниз по стволу пальмы, пока
не достигли земли. Эти корни так оплели ствол пальмы, что
совсем его закрыли, кроме верхушки. Потом дерево выпустило
боковые ветки — и теперь можно подумать, что это индийская
смоковница с веерной пальмой на вершине.
Объяснение Карла было вполне правильным.
Глава VII. ПАЛЬМОВЫЙ СОК
Сложив свою ношу, Оссару тотчас же вскарабкался на баньян.
Это ему легко удалось, так как ствол был бугристый, а шикари
лазил с ловкостью кошки.
Но зачем он полез на дерево? Может быть, он искал плодов?
Совсем нет, фиги были еще зеленые, но если бы они и созрели,
это неважная еда. Может быть, он полез за орехами пальмиры?
Опять нет, ибо они еще не завязались. Большое соцветие еще не
раскрылось и только начало разворачивать свои зеленые оболочки.
Если бы орехи уже завязались, ими можно было бы полакомиться.
Как мы уже сказали, орех пальмиры достигает размеров детской
головы. Он треугольный, с закругленными углами, и под его
толстой, сочной желтоватой коркой лежат три семени величиной с
гусиное яйцо. Эти семена едят, пока они молодые и мягкие; если
же дать им созреть, они приобретают синеватый оттенок и
становятся твердыми, безвкусными и несъедобными. Но Оссару и не
думал их искать, так как и в помине не было ни семян, ни орехов
— только цветы, да и те еще скрывались в своих зеленых
чашелистиках.
Юноши внимательно следили за Оссару. Он взял с собой
колено бамбука, вырезанное из очень толстого стебля. Оно было
полое внутри и срезано сверху так, что получился сосуд,
вмещавший более кварты7. Они заметили, что он захватил с собой
также камень величиной с добрый булыжник и длинный нож.
В несколько секунд шикари очутился на верхушке баньяна и,
цепляясь за толстые черешки, вскарабкался на огромный пальмовый
лист. Затем он схватил цветок за стебель и, пригнув его к
стволу, начал ударять по нему камнем с явным намерением
отломить молодой отросток. Это ему удалось после нескольких
ударов. Тогда он выхватил из-за пояса нож и ловким ударом отсек
верхнюю часть цветоножки, которая тут же упала на землю.
Затем он взялся за бамбуковый сосуд. Шикари установил его
на дереве, введя внутрь него обрезанный конец стебля. Потом
привязал цветоножку вместе с бамбуком к черешкам листьев, и
сосуд повис вертикально дном вниз. Закончив эти процедуры,
шикари швырнул булыжник наземь, засунул нож за пояс и спустился
с дерева.
— Ну, саибы, — сказал он, спрыгнув на землю, — вы
ждать час — вы пить индийский вино.
Прошел какой-нибудь час, и его обещание исполнилось.
Бамбуковый сосуд был отвязан и снят с дерева, и в самом деле он
был полон прохладной прозрачной жидкости, которую все с
удовольствием пили, сравнивая с шампанским. В Индии нет более
вкусного и освежительного напитка, чем сок пальмиры, но он
сильно опьяняет, и жители страны, где растет это замечательное
дерево, слишком усердно пьют «индийское вино».
Из этого сока можно добывать сахар, попросту вываривая
его. Для получения сахара дерево надрезают, как было описано,
но в сосуд нужно положить немного извести, иначе начнется
брожение и сок не будет годиться для этой цели.
Оссару остановил выбор именно на этом дереве, потому что
баньян позволял ему добраться до вершины пальмы. Иначе было бы
нелегко влезть по стройному гладкому стволу пальмиры,
поднимающемуся на тридцать — сорок футов, без всяких сучьев и
веток. Как только бамбуковый сосуд опустел, Оссару снова
поднялся и прикрепил его к «крану», зная, что сок продолжает
течь. Он течет несколько дней, только нужно ежедневно срезать
новый слой с верхушки стебля, чтобы надрез не зарастал и
отверстие оставалось открытым.
Днем было жарко, но, как только наступили сумерки, стало
так свежо, что путникам пришлось развести костер. Оссару быстро
высек огонь, поджег кучку сухих листьев и моха, и они ярко
запылали. Тем временем Карл и Каспар наломали сучьев с сухого
дерева, лежавшего поблизости, и, принеся охапку, бросили на
горящие листья. Через несколько минут уже бушевало пламя;
путники уселись вокруг костра и начали готовить ужин из риса и
сушеного мяса, которое достали в последней деревне.
Хотя ботаник был занят делом, весьма увлекательным для
голодного человека, он продолжал наблюдать окружающий
растительный мир и вскоре заметил, что дерево, которое они
жгли, сильно напоминает дуб. Он поднял веточку, и, отрезав от
нее кусочек ножом, с изумлением увидел, что это в самом деле
дуб, походивший по своему строению на гиганта северных лесов.
Его удивило присутствие дуба в стране, обладавшей тропической
флорой. Он знал, что можно встретить представителей этого
семейства на склонах Гималаев, но сейчас он находился у их
подножия, в области пальм и баньянов.
Карл в то время не знал — да это и сейчас далеко не всем
известно, — что многие виды дубов относятся к тропическим
деревьям; немало их обнаружено в жарком поясе, где они растут
даже на уровне моря. Хотя в тропической Южной Америке, в
Африке, на Цейлоне дубы не растут, но множество видов их
встречается в Восточной Бенгалии, на Молуккских островах и
островках Индийского архипелага, и, пожалуй, там его видов даже
больше, чем в других местах земного шара.
Встреча со «старым знакомым», как они назвали дуб,
порадовала молодых баварцев. После ужина они побеседовали на
эту тему и решили на следующее утро поискать живые деревья для
подтверждения замеченного ими странного факта.
Пора было ложиться спать, и они собирались уже закутаться
в одеяла, но неожиданный случай задержал их еще часа на два.
Это ему легко удалось, так как ствол был бугристый, а шикари
лазил с ловкостью кошки.
Но зачем он полез на дерево? Может быть, он искал плодов?
Совсем нет, фиги были еще зеленые, но если бы они и созрели,
это неважная еда. Может быть, он полез за орехами пальмиры?
Опять нет, ибо они еще не завязались. Большое соцветие еще не
раскрылось и только начало разворачивать свои зеленые оболочки.
Если бы орехи уже завязались, ими можно было бы полакомиться.
Как мы уже сказали, орех пальмиры достигает размеров детской
головы. Он треугольный, с закругленными углами, и под его
толстой, сочной желтоватой коркой лежат три семени величиной с
гусиное яйцо. Эти семена едят, пока они молодые и мягкие; если
же дать им созреть, они приобретают синеватый оттенок и
становятся твердыми, безвкусными и несъедобными. Но Оссару и не
думал их искать, так как и в помине не было ни семян, ни орехов
— только цветы, да и те еще скрывались в своих зеленых
чашелистиках.
Юноши внимательно следили за Оссару. Он взял с собой
колено бамбука, вырезанное из очень толстого стебля. Оно было
полое внутри и срезано сверху так, что получился сосуд,
вмещавший более кварты7. Они заметили, что он захватил с собой
также камень величиной с добрый булыжник и длинный нож.
В несколько секунд шикари очутился на верхушке баньяна и,
цепляясь за толстые черешки, вскарабкался на огромный пальмовый
лист. Затем он схватил цветок за стебель и, пригнув его к
стволу, начал ударять по нему камнем с явным намерением
отломить молодой отросток. Это ему удалось после нескольких
ударов. Тогда он выхватил из-за пояса нож и ловким ударом отсек
верхнюю часть цветоножки, которая тут же упала на землю.
Затем он взялся за бамбуковый сосуд. Шикари установил его
на дереве, введя внутрь него обрезанный конец стебля. Потом
привязал цветоножку вместе с бамбуком к черешкам листьев, и
сосуд повис вертикально дном вниз. Закончив эти процедуры,
шикари швырнул булыжник наземь, засунул нож за пояс и спустился
с дерева.
— Ну, саибы, — сказал он, спрыгнув на землю, — вы
ждать час — вы пить индийский вино.
Прошел какой-нибудь час, и его обещание исполнилось.
Бамбуковый сосуд был отвязан и снят с дерева, и в самом деле он
был полон прохладной прозрачной жидкости, которую все с
удовольствием пили, сравнивая с шампанским. В Индии нет более
вкусного и освежительного напитка, чем сок пальмиры, но он
сильно опьяняет, и жители страны, где растет это замечательное
дерево, слишком усердно пьют «индийское вино».
Из этого сока можно добывать сахар, попросту вываривая
его. Для получения сахара дерево надрезают, как было описано,
но в сосуд нужно положить немного извести, иначе начнется
брожение и сок не будет годиться для этой цели.
Оссару остановил выбор именно на этом дереве, потому что
баньян позволял ему добраться до вершины пальмы. Иначе было бы
нелегко влезть по стройному гладкому стволу пальмиры,
поднимающемуся на тридцать — сорок футов, без всяких сучьев и
веток. Как только бамбуковый сосуд опустел, Оссару снова
поднялся и прикрепил его к «крану», зная, что сок продолжает
течь. Он течет несколько дней, только нужно ежедневно срезать
новый слой с верхушки стебля, чтобы надрез не зарастал и
отверстие оставалось открытым.
Днем было жарко, но, как только наступили сумерки, стало
так свежо, что путникам пришлось развести костер. Оссару быстро
высек огонь, поджег кучку сухих листьев и моха, и они ярко
запылали. Тем временем Карл и Каспар наломали сучьев с сухого
дерева, лежавшего поблизости, и, принеся охапку, бросили на
горящие листья. Через несколько минут уже бушевало пламя;
путники уселись вокруг костра и начали готовить ужин из риса и
сушеного мяса, которое достали в последней деревне.
Хотя ботаник был занят делом, весьма увлекательным для
голодного человека, он продолжал наблюдать окружающий
растительный мир и вскоре заметил, что дерево, которое они
жгли, сильно напоминает дуб. Он поднял веточку, и, отрезав от
нее кусочек ножом, с изумлением увидел, что это в самом деле
дуб, походивший по своему строению на гиганта северных лесов.
Его удивило присутствие дуба в стране, обладавшей тропической
флорой. Он знал, что можно встретить представителей этого
семейства на склонах Гималаев, но сейчас он находился у их
подножия, в области пальм и баньянов.
Карл в то время не знал — да это и сейчас далеко не всем
известно, — что многие виды дубов относятся к тропическим
деревьям; немало их обнаружено в жарком поясе, где они растут
даже на уровне моря. Хотя в тропической Южной Америке, в
Африке, на Цейлоне дубы не растут, но множество видов их
встречается в Восточной Бенгалии, на Молуккских островах и
островках Индийского архипелага, и, пожалуй, там его видов даже
больше, чем в других местах земного шара.
Встреча со «старым знакомым», как они назвали дуб,
порадовала молодых баварцев. После ужина они побеседовали на
эту тему и решили на следующее утро поискать живые деревья для
подтверждения замеченного ими странного факта.
Пора было ложиться спать, и они собирались уже закутаться
в одеяла, но неожиданный случай задержал их еще часа на два.
If you enjoyed this article, please consider sharing it!
