Вырвавшись из утренних пробок огромного душного и грязного Бангкока, мы мчимся на микроавтобусе на север по главной дороге страны — шоссе № 1 Бангкок — Чиангмай. Наша единственная продолжительная остановка — в городе Сукхотай, самой первой столице Сиама, где все несет на себе печать многовековой истории и высокой культуры. Древний Сукхотай по праву входит в число памятников, включенных в список всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. На ухоженной территории историко-архитектурного заповедника среди рукотворных озер и каналов находится более 40 храмов, построенных в XII — XV веках. Самый значительный из них — Ват Махатхат, монастырь, являвшийся составной частью королевского дворца. Недалеко от него памятник знаменитому королю и просветителю Раме Камхенгу, создавшему в конце XIII века тайскую письменность. Время расцвета королевства Сукхотай ассоциируется в сознании большинства таиландцев с золотым веком Сиама, когда строго соблюдались буддистские заповеди, доблестные и благородные правители отечески заботились о своих подданных, а в стране царили гармония и изобилие.
Все дальше и дальше на север! На глазах меняется местность, мы уже в предгорьях. Зной центральных равнин уступает место желанной прохладе, и уже в сумерках мы въезжаем в Чиангмай — конечную цель сегодняшнего автопробега. Чиангмай — “орхидея севера”, как поэтично называют его туристические путеводители, — когда-то был столицей большого самостоятельного государства Ланна Тай, что в переводе означает Миллион рисовых полей. В XVI веке городом надолго завладели бирманцы, а когда в 1775 году сиамский король Таксин изгнал захватчиков, принцы местной династии оказались в зависимости от могущественного южного соседа. Последние остатки самостоятельности Чиангмай потерял лишь в 1939 году, когда окончательно был интегрирован в королевство и стал административным центром северного Таиланда.
Как уютный Чиангмай, украшенный десятками старинных храмов с фронтонами из резного тика, отличается от никогда не засыпающего гигантского Бангкока, так и повседневная жизнь здесь, на севере, отличается от бурлящей суеты юга. Северяне более сдержанны, неназойливы по отношению к иностранцам, никогда не роняют собственного достоинства в погоне за лишним десятком бат, но зато когда улыбаются, можно быть уверенным, что эта улыбка искренняя и идет от сердца.
Чиангмай считается воротами в “золотой треугольник”, обширный район на стыке границ севера Таиланда, востока Мьянмы (Бирмы) и северо-запада Лаоса. Когда-то здесь на тысячах и тысячах гектаров “колосились” плантации опиумного мака, приносившие контролировавшим их вооруженным группировкам колоссальные доходы. Кого тут только не было! За контроль над производством и трафиком опиума, морфина и героина в 50 — 80 годы XX века боролись гоминдановцы и коммунисты, “объединенная армия шанов” и китайские триады, наконец местные генералы и чиновники, заставлявшие крестьян увеличивать посевы опиумного мака. Налоги с легальных опиокурилен составляли в 50-е годы чуть ли не половину государственного бюджета Таиланда! В начале 60-х выращивание опиумного мака признали незаконным, но это мало изменило ситуацию — правительство тогда слабо контролировало обстановку на севере страны. К середине 70-х на территории “треугольника” производилось до 80 процентов мирового опиума и героина, 50 процентов которого, в конечном счете, попадало в США. Именно тогда по инициативе и при активном содействии американских спецслужб началась длительная и напряженная борьба за искоренение наркопроизводства на севере Таиланда. Наряду с ужесточением законов и полномасштабными войсковыми операциями против вооруженных формирований наркобаронов государственные службы при поддержке США, ООН и международных фондов стали проводить политику замещения посевов опиумного мака на полезные сельскохозяйственные культуры. Это оказалось очень непростым делом. Крестьяне из малых горных народностей севера — мео, каренов, лису, лаху, яо, акхе — с трудом отказывались от привычного дела — выращивания мака. К тому времени опиум накрепко вошел в их быт и стал своеобразной и неотъемлемой частью местной культуры. Но терпение и настойчивость властей принесли свои плоды — сегодня там, где некогда рос почти исключительно мак, зеленеют рисовые чеки, неплохо растет кукуруза, сахарный тростник, личи (фрукт такой), яблоки и даже каучуконосные деревья. К 1995 году производство опиатов в сколь-либо заметных товарных количествах в Таиланде было прекращено, опыт “замещения” признали успешным и провели посвященную этому событию представительную международную конференцию с участием всех стран Юго-Восточной Азии. Сейчас таиландской модели пытаются следовать два других гораздо более “проблемных” государства “золотого треугольника” — Мьянма и Лаос, где площади посевов опиумного мака, по крайней мере по официальным данным, тоже неуклонно сокращаются.
Таиландская часть “золотого треугольника” активно развивает экологический и приключенческий туризм. Людей сюда привлекает почти нетронутая природа многочисленных национальных парков и заповедников: горы, водопады, пещеры, разнообразие растений и животных, а также неповторимая этническая мозаика региона, где наряду с тайцами живет около десятка малых народностей, у каждой из которых собственный язык, культура и обычаи. Для подавляющего большинства иностранных гостей предлагается традиционный накатанный “экзотический” маршрут в сердце “золотого треугольника”: Чиангмай — Чианграй — Мае Сай, поселок на границе с Мьянмой и Лаосом, на несколько часов переход-переезд в Мьянму, потом на пару часов в Лаос и назад в Таиланд. В Мае Сае на таиландской стороне обед, рынок и музей опиума, на бирманской — рынок и казино, в Лаосе — просто рынок. Туристы, оставив на этом пограничном перекрестке немалые деньги, возвращаются в комфортабельные отели Чиангмая и Чианграя с чувством удовлетворения и ложной иллюзией, что уж теперь они о “треугольнике” знают все или почти все.
Наша компания этой псевдоэкзотике предпочла трекинг в горах и возможность пообщаться с малыми народностями в их естественной обстановке, тем более что затем мы собрались попутешествовать по Лаосу, самой загадочной стране Индокитая, серьезно и основательно. Во время этого похода по горным джунглям повезло, по крайней мере, дважды: во-первых, мне с моими спутниками, которых я лучше узнал в эти дни, а во-вторых, всем нам с проводником Сэмом, который “по совместительству” оказался главой небольшой горной общины народности каренов и дал нам возможность познакомиться с жизнью и бытом своих людей вне рамок обычного туристического маршрута. Мои компаньоны (большинство из них ученые, окончившие биофак МГУ) оказались людьми интересными, любознательными и необременительными в общении. Без них я никогда в жизни не узнал бы столько о муссонных и горных листопадных лесах, фантастическом разнообразии птиц, пресмыкающихся и насекомых и геологическом происхождении южных отрогов Гималаев. Здорово! Но самым интересным стало посещение горных селений каренов.
В большинстве англоязычных путеводителей по Таиланду о каренах пишут как об одном из горных племен, это, конечно, неверно. Карены, народ тибето-бирманской языковой группы с богатой и интересной историей и культурой, изначально населяли территорию на востоке и юге Бирмы. В течение последних 60 лет они были вынуждены вести настоящую борьбу за существование. Этнические чистки, устроенные в дельте реки Иривади бирманской армией в 1949 — 1951 годах, вынудили многих каренов искать убежище в соседнем Таиланде. Очередная волна репрессий обрушилась на них после прихода к власти военной диктатуры в 1989 году. Карены активно поддержали оказавшуюся под запретом “Национальную лигу за демократию” и выступили против военного режима. В ответ власти развязали очередную войну, в результате которой вновь десятки тысяч каренов оказались в лагерях беженцев на таиландской территории.
В горах на территории национального парка Инахтон живет несколько тысяч каренов. По безумному серпантину грунтовой дороги мы добрались в одну из двух деревень общины, которую возглавляет Сэм. Традиционные свайные хижины с крышами из пальмовых листьев, террасы рисовых полей, несколько флегматичных буйволов и много мелких черных свинок, свободно разгуливающих где им нравится. Сэм с гордостью показал нам недавно построенную школу — самое большое здание в деревне. Как раз закончились занятия, и дети с радостным гомоном гурьбой вывалились из классов, но затем быстро построились по возрастным группам: по окончании занятий им бесплатно раздают пакеты с молоком. На стене школы прибита дощечка с замысловатыми буквами, не похожими на тайские. “Это пословица на каренском, — поясняет Сэм. — Тут написано: если у тебя умрет мать, сохрани ее слезы; если у тебя умрет отец, сохрани язык, на котором он говорил. Мы стараемся, чтобы дети знали родной язык, обычаи и культуру”.
Многие дети живут в соседней деревне, а сюда ходят в школу, ежедневно преодолевая по горам в общей сложности 18 километров. Вслед за детьми и мы отправляемся в “соседнюю деревню”, где у нас запланирован ночлег. По пути интересуюсь у Сэма, почему в деревне не было мужчин, лишь только женщины и дети. Оказывается, большинство из них сейчас “при деле” — карены считаются лучшими проводниками в горах и лучше всех в округе управляются со слонами, в чем мы вскоре убедились, заглянув в слоновый тренировочный лагерь. Слонам в здешних краях живется привольно, на тяжелых работах, таких, например, как корчевка деревьев, в отличие от соседней Мьянмы, их здесь не используют, а в основном на них катают туристов.
До деревни мы добрались, когда солнце уже садилось, вызолотив окрестные горы. Гостеприимные хозяева организовали ужин, а позже при свете костра каренские детишки устроили для нас настоящий импровизированный концерт. Уже далеко за полночь на веранде гостевой хижины продолжались возлияния и душевные разговоры за жизнь с нашими новыми друзьями. Нарай, водитель нашего “сонгхтео” (открытый пикап), после того как у нас закончились ром и виски, притащил откуда-то здоровенную бутыль местного самогона. Не крепкий (градусов 25 — 30), пился он на удивление легко, и лишь проснувшись следующим утром, мы поняли, что сивуха была “еще та”. Под конец наши хозяева все-таки предложили желающим покурить опиума. Оказывается, мак здесь все еще выращивается для себя в небольших количествах на секретных лесных делянках. Что ж, веками складывающийся традиционный уклад жизни до конца поломать очень сложно. К чести сказать, среди нас желающих “подкурить” не нашлось. И это было правильно.
В самом начале нового 2006 года по нашему телевидению показали довольно симпатичный фильм “Новогодний вояж Степаныча” с Ильей Олейниковым в главной роли. Большую часть времени действие происходит в Таиланде, в городе Паттайя, — известном морском курорте. Все бы ничего, но там один из персонажей предлагает экранному герою Олейникова покурить марихуаны: “Расслабься, Степаныч, это же Тай”. И они в открытую на пару смачно затягиваются дурью. Безусловно, в Паттайе любитель наркоты при желании может найти любую дрянь, но даже за курение “безобидной” марихуаны, тем более такое вызывающе открытое, как в этом фильме, по таиландским законам можно легко получить немалый срок. Не говоря уже о других, более тяжелых наркотиках. В 2002 году за провоз героина здесь казнили гражданку Украины, не помогло даже письмо тогдашнего президента Кучмы королю Таиланда. В следующем году казнили американца, за которого заступались Государственный департамент США и президент Буш. Каждый год Таиланд посещают десятки тысяч наших соотечественников, в том числе молодых и неопытных, и дезориентировать их насчет легкости этой стороны тайской жизни — дело преступное и неправедное.
Парадоксально, но потребление наркотиков и число наркозависимых среди самих тайцев в последние годы стремительно растет. На смену опиатам пришли амфетамины, которые почти открыто массово производятся из легально поставляемого китайского сырья все в той же Мьянме. Особенно широко распространен самый опасный из них — гидрохлорид метамфетамина, психотропный наркотик метиловой группы, дающий употребляющим его кратковременный реактивный “прилив”, ощущение эйфории, иллюзию физической силы и безразличия к боли. Особенно много зависимых от него в молодежной среде Бангкока и среди специфической категории водителей большегрузных автомобилей. Так что Таиланд из страны преимущественно транзита наркотиков превращается в рынок их сбыта. Распространению амфетаминов способствует также то, что их, в отличие от наркотических средств опиумной группы, очень нелегко обнаружить. Как правило, это таблетки, зачастую внешне неотличимые от обыкновенных лекарств. Доходы от оборота амфетаминов постоянно растут, и стоило премьер-министру страны Таксину Чиннавату объявить о начале новой войны с наркотиками, за его голову наркодельцы объявили награду в 80 миллионов бат (1,8 миллиона долларов), а для острастки демонстративно убили специального помощника министра внутренних дел, на которого была возложена координация действий властей и правоохранительных органов. Пришлось премьеру пересесть в бронированный лимузин, правда, отказываться от своей жесткой позиции в отношении наркотиков он не собирается.
Но хватит о грустном. Мы уже спустились с самой высокой горы Таиланда Дои Инахтон, единственного места в стране, где иногда выпадает снег, тепло распрощались с Сэмом и его земляками и едем дальше на север, к реке Меконг, которая протекает здесь вдоль границы. В Таиланд мы еще вернемся, но сейчас нас ждет Лаос, все еще самая “неоткрытая” и загадочная страна Юго-Восточной Азии!
Владимир СТАРИКОВ
Фото автора
Бангкок — Москва
Опубликовано в газете «Щит и меч» № 14/1030 и на сайте объединенной редакции МВД.
If you enjoyed this article, please consider sharing it!
